Болезненное возбуждение исчезало, растворяясь в разъедающей душу обиде.
Обида осторожно ходила вокруг Машеньки все эти страшные часы, но теперь, осмелев, села к ней на колени, обняла и посмотрела женщине в глаза… Проблема была именно в деньгах. Конечно, смириться с уходом родного человека — да просто осознать это! — непросто. Но когда личное горе осложняется чисто финансовыми потерями — пиши пропало…
«Как же вы могли так со мной поступить, уважаемая Неонила Иванна? — закипало в голове у дочери. — Не следили за своим здоровьем, отмахивалась от всего, что вам говорили. Собиралась жить вечно молодой — и вечно хороводить с кавалерами разной степени резвости, среди которых, справедливости ради, попадались чуть ли не моего возраста…» Нечестно это. Мать не уставала повторять, что на свете есть только два человека, достойных ее любви: доченька и она сама. Вообще, о любви она много рассуждала: в том смысле, что эта напасть — удел слабых и зависимых, то есть НЕ-личностей. Сама же — о-о! — была личностью… И что показал сегодняшний день? Даже себя она не любила, не говоря уж о своем ребенке. «Прости, мамуля, но относилась ты к себе наплевательски», — подытожила Машенька.
И что теперь прикажете делать?
«Не думай о деньгах», — обмолвился тут Женатик. Да как же можно о них, проклятых, не думать…
Обучение в университете оплачивала мать. Между прочим, 75 тысяч рублей в семестр. Плюс платежи за еще несуществующую квартиру, которую строили на Юго-западе по договору долевого участия. Шикарная будет квартира — большущая, в хорошем районе… будет ли? Не рухнет ли эта мечта — вместе со всем остальным?
Вступить в наследство можно не ранее, чем через полгода. Завещания нет, значит, придется ждать: вдруг объявятся другие наследники. Таков закон. А платить надо сейчас. Станут ли в университете ждать шесть месяцев, пока студентка получит право снять деньги с банковского счета матери? Сомнительно. Но если с универом еще есть шанс побарахтаться, попытаться договориться, то фирма-застройщик попросту вычеркнет Машеньку из списка дольщиков, — достаточно два раза просрочить платеж. Так что — ау, новая квартира…
Жизнь развалилась.
Обида обжигала, как кислота.
А еще (представим на миг), что у матери где-то на стороне есть-таки другой ребенок — от одного из предыдущих мужей. Оставила в чужой семье и упорхнула. И вот он (она) является — сводный братик или сестренка. На юридическом языке — наследник с равными правами. И начинает резать обе квартиры, а заодно раскладывать акции на две кучки. Кошмар…
— Нет!!!
Машенька, застонав от стыда, ударила лбом в мягкий подлокотник. «Не сходи с ума, только не сходи с ума…» Разумеется, мать не могла так поступить. Точка. Не будем умножать зло — даже мысленно.
Хотя, оскорбительное предположение насчет второго ребенка — не так уж нелепо. А что, с Неонилы Ивановны станется! Начудила она в жизни изрядно, — и половины, небось, не рассказала. Взять те же акции, с которых их маленькая семья все последние пятнадцать лет кормилась, причем, неплохо кормилась. Мать всю жизнь проработала в Питере, не бывала ни в каком Салехарде или, Боже упаси, Уренгое. Откуда у нее, спрашивается, пакет акций Газпрома? Да, она в начале девяностых работала в дочернем предприятии этого гиганта, однако мало ли кто где работал в те смутные времена? Как известно, «голубые фишки» выставили на обмен в самые последние дни, то есть исключительно для своих, когда простая публика от ваучеров уже освободилась. Получается, мать была «своей»? Очевидно, кто-то ей помог. Может, кто-то из мужей… Хотя, вряд ли это был отец Машеньки.
Короче, темная история… или светлая, с какой стороны посмотреть…
Грохот, раздавшийся в большой комнате, сорвал ее с нагретого сиденья.
5
Упал альбом с фотографиями, утянув за собой несколько неразложенных пачек. С полки, висевшей над диваном. Часть карточек оказалась на полу, часть попала на тело.
— Да что ж это такое? — растерянно спросила Машенька.
Мать, обсыпанная фотографиями, промолчала. Дочь подошла к кровати, ступая прямо по глянцевым прямоугольникам, и зачем-то подергала полку. Держится крепко. Ничего больше не падает. Но какая сила заставила альбом потерять равновесие? Да, он стоял, а не лежал, — на самом краю, обложкой в комнату, — радуя глаз бархатным тиснением… согласимся, что такое положение не вполне устойчиво… но ведь он стоял так годами!
Теперь альбом валялся на стуле возле дивана — раскрытый, со смятой страницей. Машенька взяла его… и увидела письмо, про которое успела забыть.
Письмо непонятно от кого. Адресованное мертвой матери. Обнаруженное в изуродованном почтовом ящике.
Она принялась читать, нетерпеливо переворачивая листки — первый, второй, третий…
Через минуту она хохотала.
ЭТО — про ее мать? Про утонченную леди, считавшую гордость главным своим достоинством?.. Как жаль, что письмо опоздало. И как жаль, что не удастся понаблюдать за маминой реакцией, — вот был бы спектакль, театр одного актера…
— Знаешь, мамуля, — медленно произнесла Машенька. — Я все-таки ознакомлю тебя с этой эпистолой.
Она без страха взглянула в обвисшее, неподвижное лицо, — нет, не лицо это было, а жуткая маска, обтянутая пергаментом.
— Давай мы с тобой хоть на короткое время выйдем из мира иллюзий, который ты для нас построила. Не возражаешь?
Она вновь начала читать — на сей раз вслух.
6
«
