— Как кипяток, да?
— Хуже. Он тебя сначала ошпарит, а потом сделает пятнистой.
Дочь притихла, прижавшись щечкой к маминому плечу. Папа принялся с отвращением доедать похлебку. Девочка вяло пожаловалась:
— Мне не хочется кушать. У меня головка болит.
— Ай-яй-яй! — заволновалась мама. — Малышка, как же так? Давай еще пол-таблетки выпьем. Сейчас мы папу попросим, и он нам таблеточку разломит.
— Обедать! — крикнула мама.
— Идем, идем! — откликнулся папа. Он ворвался в детскую. — Что наша крошка тут делает?
Крошка смотрела плеер, и папа немедленно огорчился.
— Как тебе не надоело? С утра одно и то же кино крутишь!
Девочка подняла восторженное личико.
— Папочка, смотри, как здорово! Вовсе она не пятнистая!
Ненавистная пигалица на экране шлепала босиком по лужам. Он решительно подошел и выключил аппарат. Крошка заныла:
— Ну заче-ем?
— Обедать, — объяснил папа. — Мама зовет.
— Не хочу-у…
Через несколько минут семейство в полном составе сидело за кухонным столом. Мама разлила по тарелкам разогретые консервы:
— Прошу, куриный бульон!
— Похоже! — засмеялся папа, попробовав. Внимательно рассмотрел банку. — Неужели искусственные?
— Я проверяла, не волнуйся, — успокоила его жена, а затем повернулась к дочке. — Малышка, тебе нравится?
— Да! — звонко ответила та: в ней жила ещё радость от просмотренной в сотый раз сказки. Она спросила, поддавшись зову этой наивной игрушечной радости. — А если я хорошо поем, мне можно будет побегать под дождиком?
Мама неуверенно улыбнулась и предположила:
— Вдруг дождик не начнётся?
— Начнётся, я знаю, — сказала девочка, с надеждой глядя на родителей.
— Перестань, — сморщился папа. — Опять со своими глупостями…
— Ну папа!
— Если ты не перестанешь, я сотру это дурацкое кино.
Шутил или нет? Девочка на всякий случай скривила губы. Впрочем, беседу прервал знакомый звук.
— Телефон, — облегчённо сказала мама. Глава семьи вылез из-за стола. Равнодушно взглянул в мерцающее лицо:
— Извини, что я утром не смог с тобой поговорить. Но мы действительно завтракали.
— Ладно тебе! — приятель был сильно возбуждён. — Я только что с одним парнем разговаривал. Он, оказывается, специально собирает дождевую воду, а потом купает в ней свою собачонку. Представляешь?
— Зачем?
— Проверяет, что с ней станет.
— И как?
— Да никак! Собачонка пока тявкает. Слушай, может дожди уже стали нормальными?
— А может они и не были другими? — папа криво усмехнулся. — Откуда нам знать? — он добавил. — Кстати, мы ведь сейчас обедаем.
— Да… — приятель помолчал и милостиво разрешил. — Ешь, не буду мешать.
— Ты извини, — сказал папа в потускневший экран.
Напряжение на кухне ничуть не разрядилось: малышка, насупившись, изучала что-то в тарелке, мама жалобно смотрела на вошедшего мужа.
— Раскатала губу до пола, — мрачно констатировал тот. Сел. Бездумно проглотил пару ложек куриного бульона. Затем, кряхтя, встал перед дочкой на колени, повернул ее к себе лицом.
— Ты же взрослая девочка! Неужели не понимаешь слово «нельзя»?
— Ну-по-че-му?! — задала «взрослая девочка» вечный вопрос. — Всегда нельзя да нельзя! — её голос звенел от обиды.
Папа шумно вздохнул.
— В дождевых каплях есть острые камушки. Они такие малюсенькие, что совсем не видны, но зато их ужасно много. Они тебя побьют, и тебе будет очень больно. Раньше этих камушков не было, вот твоя принцесса и бегала под дождём.
Дочь задумалась, наморщила лобик.
— Пусть мне будет больно, — решилась она, — я потерплю.
— Нельзя, — повторил папа. Больше ему нечего было сказать.
— Папочка, ты не хочешь, чтобы у меня ножки прошли? — всхлипнула девочка.
В папе закипело раздражение — от бессилия, от неуверенности, от отчаяния. Необузданное, тёмное чувство. Трудно было с ним справиться, невероятно трудно.
— Я очень хочу, чтобы ты стала такой же быстроногой, как принцесса в плеере! Но кроме камушков в дожде водятся ещё и крошечные злобные зверьки!
— Ну и что?
— Они тебя покусают, — сказал папа, сдерживаясь. — Ты сделаешься пятнистой уродиной.
— Пусть! — крикнула девочка.
Обед был забыт. Вычеркнут из сегодняшнего дня.
— Замолчи! — сорвался папа. — Немедленно!
— Я всё равно побегаю под дождиком!
Мама взмолилась:
— Котёнок, ешь пожалуйста, а то остынет! Тебе нужно кушать! В следующий раз папа тебя обязательно пустит, мы его попросим…
— Не хочу я ничего есть! — ребёнок заплакал. — Вредный папка… Не хочу!
— Ну всё, — тихо сказал папа. — С меня хватит, — стиснул ладонями голову, встал и отправился прочь из кухни.
— А куда папа пошёл? — обеспокоено спросила девочка. Мама не ответила — беззвучно плакала.
Через пять минут он вернулся. С лихорадочным блеском в глазах, с мелко подрагивающими пальцами, взвинченный, постаревший, измученный — какой-то странный. Принялся сосредоточенно пить остывший бульон, не глядя на домашних, но отвлёкся на секунду, чтобы сообщить:
— Я стёр этот фильм.
— Папа! — взвизгнула девочка. И забилась в руках у матери.
Дождь начался после обеда. Земля под окном покрылась лужицами, капли как ни в чём не бывало забарабанили по карнизу, невинные струйки побежали по оконному стеклу.
— Надо бы посмотреть, — сказала она.
— Сходи ты, — попросил он. — Я не могу.
— Да-да, конечно… — она не двинулась с места.
Супруги страдали в спальне, прислушиваясь к звукам, исходящим из детской. Они давно прекратили попытки утешить ребёнка. В детской, кажется, было тихо.
— Такой истерики никогда ещё не было, — вздохнул муж.
Жена промокнула глаза рукавом.
— Подарили ей этот фильм на свою голову!
