понял, что он жив, что наконец он может дышать. Оказывается, он давно не дышал.
Он бестолково пополз к телефону, натыкаясь в темноте на предметы. Сердце отплясывало разудалую чечетку. Позвонить в охрану? Нельзя, в коридоре услышат. И вообще, что охране сообщить? «На связи дежурный. Нечистая сила рвется ко мне в гости, разговаривает голосом мужским, смеется женским, спасите меня, пожалуйста». Стыд. Опытная бабушка-стрелок смекнет: парень неосторожно обращался со спиртом, украденным из запасников завлаба – забыл разбавить. Или резонно предложит: «Гражданин ответственный дежурный, почему бы вам не выйти в коридор и не потребовать у нечистой силы пропуск?» Стыд, стыд…
Телефон ударил первым. Это было неслыханным вероломством. Как выстрел в ночи, как нападение на спящего. Дежурный вскочил с пола: брать? не брать?
Взял.
«Да!» В трубке была зыбкая тишина, подрагивающая от чьего-то дыхания. «Алло, алло, дежурный слушает!» Тишина. Внимательная, чуткая, живая – ничего кроме. «Кто вы?» – он взмолился последний разок и осторожно опустил трубку. Пустота, царящая вокруг, мгновенно всосала отзвуки бессмысленных вопросов.
Теперь звонили по-местному, из института.
Дежурный сел куда-то, – вероятно, за стол начальника отдела, – держа потными пальцами телефон. Тот почему-то дергался. Дежурный окинул взглядом поймавшую его черную чужую комнату и понял, что теперь не сможет заставить себя включить свет. Мало того, не рискнет пойти в туалет, даже если будет гибнуть от распирающего организм желания… Тем временем кто-то неторопливо подошел к двери и спросил:
– Шура, это ты, что ли?
5.
Наш отдел представляет собой тупик. Не в социальном смысле, разумеется, а в архитектурном. Главный институтский коридор имеет небольшое ответвление, в котором располагаются: аудитория с партами и доской, дисплейный класс, машинный зал, агрегатная и, наконец, лаборатория, где тружусь я. Коридорчик с перечисленными комнатами и есть отдел «Управляющие микросистемы». Коридорчик упирается в дверь. За ней – последняя комната, главное помещение отдела. Здесь резиденция нашего начальника, оборудованная секретаршей, сейфом, телефоном – все, как у людей, – здесь же и мой нынешний пост. Короче, описываемое место – это аппендикс в чреве прославленного учреждения. Ловушка.
Нет, я не струсил. Просто распсиховался, что тут странного? Выработанная эволюцией физиологическая реакция. Другой молодой специалист на моем месте бы спятил. Вот почему когда я снимал замок со стопора, у меня примитивно тряслись руки. Ощущение гадкое, настоящий отходняк.
– Подожди, – сказал я. – Сейчас открою.
Гость мощно шагнул – большой, квадратный, – вдвинулся, словно поршень, с неудержимой легкостью. Он включил свет и спросил, морщась:
– Чего сидишь в темноте?
– Сплю, – соврал я, спрятав дергающиеся руки в карманах. Фраза была непомерно длинна. Чтобы справиться с ней, пришлось сосредоточиться, потому что предательская дрожь еще рвалась на волю.
– Ты спишь не в лаборатории? Я, когда дежурю, всегда сплю там.
– Здесь телефоны, – объяснил я ситуацию. – Может поступить какой-нибудь секретный сигнал.
Про надувной матрац ничего не сказал, естественно. Незачем ему знать мои маленькие хитрости – он парень хороший, но обожает неудачно острить. Пусть думает, что я сплю сидя.
Это был Лбов. Коллега Лбов. Его рабочий стол стоит в лаборатории рядом с моим, мы понемногу приятельствуем, мы оба – просто инженеры. Он пришел сюда по распределению года на два раньше. Спортсмен, хотя и бывший. Уже повесил штангу на гвоздь.
– Ну, ты меня напугал, – сказал он, гоготнув истинно по-спортсменски. – Чего это, думаю, дверь изнутри закрыта?
– Это ты звонил? – спросил я его.
– Я звонил. А что? Выяснял. Зато как твои «Алло!» в трубке услыхал, так сразу все и понял. Дежуришь?
– Дежурю.
– Ну и дурак.
Я очнулся. Я посмотрел в его ухмыляющуюся рожу. Все нормально, обыкновенный Лбов. Только глаза почему-то томились ожиданием – ожидание стояло в глазах неподвижно, молча, как трясина, – и тогда я вспомнил свои обязанности. Я задал резонный вопрос:
– Почему ты в институте?
– У меня есть, есть разрешение на работу в ночь! – неожиданно крикнул Лбов.
И настало молчание.
Поразительно: чем-чем, а нервами он не страдал по определению.
– У нас в отделе нет ночных работ, – тихо возразил я.
Спортсмен чуть не задохнулся от гнева. Затрясся всем туловищем:
– Нет работ? Что ты вообще понимаешь! Ты, дурак!
– Что случилось? – я растерялся.
И опять было молчание.
– Случилось? – удивился он – вполне культурно. Зачем-то оглянулся и объяснил. – Я в вычцентр записан. Причем здесь на отдел? Служебная записка лежит в охране.
Он рывком проследовал мимо, сдвинув с места застоявшийся воздух, упал локтями за начальнический стол и устало добавил:
– Не твое дело.
– А зачем ты сюда поднялся? – продолжил я тогда серию резонных вопросов. – Ворвался, мешаешь тут.
Лбов спохватился. Пробежал суетливым взглядом по мне, по телефону, по циферблату часов и вдруг рявкнул: «Тьфу!» Замолчал, думая. Лицо его ясно показало: думать ему приходится, мягко говоря, о чем-то неприятном. Лицо сослуживца Лбова всегда было откровенным до неприличия.
– Спасибо, что напомнил, – выдал он наконец. Затем тревожно спросил. – Шура, сюда никто кроме меня не звонил?
– Какая-то женщина по городскому телефону. Выпытывала, один я здесь сижу или нет.
Бывший спортсмен издал вздох. Это было похоже на тепловоз. Выпустив пар, он возложил растопыренную пятерню на телефонный аппарат прямо перед собой:
– Ясно, это она.
– Кто?
– Шура, я шел сюда, чтобы позвонить жене. Теперь ты успокоился? – и принялся остервенело терзать диск.
– Приветик, – сказал он через минуту, – это я. Как где? На работе. Подожди, не хами. Не хами, я сказал. Ты не со мной говорила, дура! Да подожди ты! Мы с ним вместе работаем, он сегодня дежурит. Его тоже Сашей зовут, поняла?.. – гримаса была неописуема. – Не реви. Не реви, я сказал. Кончай реветь, дура…
Смотреть на лицо Лбова было явной бестактностью. Все равно что читать чужие письма. И я отвернулся. Странные, однако, у них с женой отношения, мне такого не понять.
– Тезка, скажи ей, как тебя зовут, – попросил Лбов.
– Александр, – громко назвался я. – Талантливый инженер.
– Ну перезвони, если хочешь, – равнодушно произнес Лбов и разжал пальцы. Трубка попала точно на рычаг. – Хвали себя сам, ругать тебя будет жена, – задумчиво изрек он дежурную мудрость, невпопад, по обыкновению. – Слушай, талантливый инженер, зачем ты ей ляпнул, что ты Саша?
Я удивился.
– Так я же действительно Саша.
– Ну и дурак, – заржал.
Телефон вякнул.
