– тогда другое дело, а предлагать я не могу.
Соколов. – Но некоторых вы предлагали, например, вы предлагали Макарова министром юстиции.
Штюрмер. – Это, когда он меня спросил: «Кого вы имеете в виду на место Хвостова?» я ответил – Макарова.
Соколов. – Какого рода возникали разговоры у вас с государем по поводу назначения министров, из которых вы могли бы вывести заключение, каких взглядов держится государь на систему управления, на характер административной деятельности, на состав администраторов разного рода министерств?
Штюрмер. – Трудно сказать, так много вопросов. По данному вопросу государь выслушивал мнение и затем обращал внимание на него или нет. А какое его было мировоззрение на круг деятельности, мне трудно отвечать.
Соколов. – Когда вы предлагали государю тех или других министров, вы рассчитывали, что государь согласится?
Штюрмер. – Я в прошлый раз уже упомянул: когда я проводил в министры внутренних дел, то я представил государю три имени, из которых два были старые губернаторы, а третий граф Бобринский, но они не прошли.
Соколов. – Когда вы представляли, вы были в расчете, что они пройдут; этот расчет покоился на чем-нибудь?
Штюрмер. – Расчет провести А.А. Хвостова покоился на том, что Хвостов служил в Министерстве Внутренних Дел.
Соколов. – Но, кроме предыдущей деятельности, руководились вы в этом выборе системой политических воззрений того или другого кандидата?
Штюрмер. – Да, конечно.
Соколов. – Какой системой руководились вы в это время, и как эта система отражалась на согласии или несогласии государя?
Штюрмер. – Трех кандидатов на пост министра внутренних дел не утвердили.
Соколов. – Вы на мой вопрос ответили, что при указании бывшему государю кандидатов на пост министра вы руководились не только их опытностью в министерстве, но и их политическими мировоззрениями?
Штюрмер. – Разумеется.
Соколов. – Каковы должны были быть политические воззрения кандидатов для того, чтобы обратить ваше внимание на них?
Штюрмер. – Когда я был членом Государственного Совета, то я черпал из той группы, к которой сам принадлежал, из правой группы.
Соколов – Государь примыкал к этому?
Штюрмер. – Нет, не всегда, трех кандидатов не принял.
Соколов. – Это может быть объясняется тем, что личность не подходит, а вообще вы встречали сочувствие государя к правой системе ваших воззрений или наоборот?
Штюрмер. – Покровский не принадлежал к правой группе – государь назначил, А.А. Хвостов не принадлежал, тоже был назначен. Макаров и Бобринский принадлежали и тоже были назначены.
Соколов. – Вы меня извините, вы ищете такую прямую линию, по которой все шло и под которую все подходило. Скажите, с кем из великих князей или великих княгинь вам приходилось встречаться у государя и беседовать на политические темы?
Штюрмер. – В Царском Селе я не могу вспомнить.
Соколов. – Не только в Царском Селе, но и в Петрограде при дворе, при ваших докладах государю, при ваших обязанностях заведывающего церемониальной частью?
Штюрмер. – За какой же период времени?
Соколов. – Я интересуюсь, приходилось ли вам с кем-нибудь из великих князей или великих княгинь иметь разговоры, аналогичные тем, которые вы имели с императрицей?
Штюрмер. – С великой княгиней Марией Павловной в нынешнем году имел разговор, который сосредоточивался на войне, затем с великим князем Кириллом Владимировичем, Викторией Федоровной, но все эти разговоры были около войны. Все это было отмечено страшным негодованием и обозлением против немцев.
Родичев. – Скажите, вы представляли записку о необходимости выборов в 5 -ю Государственную Думу и о способе их организаций. Она недавно обнародована, вы к ней непричастны?
Штюрмер. – (Не слышно).
Родичев. – Я напомню содержание записки, в которой говорится о том, что представляется возможность произвести надлежащее давление на избирателей, их надлежащим образом подготовить и привлечь к участию духовенство, назначить 80 священников в Государственную Думу. В записке этой упоминается о том, что банки не прочь поддержать, что они требуют себе некоторых мест в Государственной Думе. Об этой записке вам ничего неизвестно?
Штюрмер. – О ней я ничего не слыхал, я этой записки не составлял.
Родичев. – Вопрос о подготовлении выборов в 5-ю Государственную Думу при вас не возбуждался?
Штюрмер. – Никакого производства не было.
Родичев. – Вы свидетельствуете о том, что вопрос этот при вас не возбуждался?
Штюрмер. – Разговоров было очень много.
Родичев. – Как же не возбуждался, если разговоры были? Какие разговоры были?
Штюрмер. – Собирались группы и разговаривали. Вообще в городе я слышал очень много разговоров.
Родичев. – У вас в Совете Министров обсуждалось, с министрами и с государем обсуждений не было?
Штюрмер. – Наверно нет.
Родичев. – Затем, относительно ваших действий, весьма крупных действий. Это – вами объявленное повеление о призыве мусульманского населения к работам.[*] Что вы можете сказать?
Штюрмер. – Я не могу подробно рассказать, но это имеется в Совете Министров, там есть все делопроизводство.
Родичев. – Что вы думаете о законности этого распоряжения? Когда вы его сделали, объявили, вы представляли себе, что вы не имеете права этого делать?
Штюрмер. – Вы спрашиваете про то, что произошло потом в Ташкенте?
Родичев. – Да, да. Распоряжение, которое вы объявили, представляли вы себе, что вы не имели права этого сделать?
Штюрмер. – Вы увидите, что там есть. Я помню, что часто у нас бывало так, – я скажу, слава богу, нечасто, например, по поводу случая с Алексеевым, по поводу диктатуры, но бывали случаи, когда горит – нужно спасать, а подробностей я не помню.
Родичев. – Вы к этому относились так же, как к вопросу о вашем праве на диктатуру?
Штюрмер. – К последнему, как к неизбежному злу.
Родичев. – Значит, вы к переступлению границ законности относились, как к неизбежному злу, и делали это с полным сознанием?
Штюрмер. – В виду того, что горит.
Родичев. – Я удовлетворен. Пожалуйста, ответьте на вопрос, касающийся
