Хвостовым…
Председатель. – Мы сочтем, что знакомство с вами представляло для Сухомлинова некоторый интерес вследствие ваших связей… Это было в 1910 году. Чем питались в это время ваши взаимные отношения и к чему сводились?
Андроников. – Исключительно к целому ряду услуг, которые мне приходилось оказывать ему, и к целому ряду просьб: я заваливал его массой просьб! – Положим, мелких просьб… Впоследствии они были более реальные… Не то что реальные… Но все же одним из высокопоставленных лиц они были мне поставлены в вину: «звезды генералам», – будто бы я выхлопатывал звезды некоторым генералам… Т.-е. иногда я указывал на то, что…
Председатель. – Это частности… Не будем отвлекаться. Итак, он вам был нужен и вы ему были нужны.
Андроников. – Он мне был нужен, как всякий военный министр… До него и после него я был в добрых отношениях с министрами…
Председатель. – Не только с военным?
Андроников. – Не только с военным, но и с министрами внутренних дел… кроме юстиции: – потому что там было дело испорчено… Лишь после назначения Макарова я в первый раз вошел внутрь, – там, где покои министра юстиции…
Председатель. – Вернемся к Сухомлинову: вы друг у друга часто бывали?
Андроников. – Он ко мне приезжал… Я давал обеды, – он бывал на этих обедах. Он бывал у меня и я бывал у него часто. Я был ему еще нужен, потому что он знал впоследствии мои отношения с Воейковым. Этим всем он, конечно, пользовался. Он знал мои отношения к статс-даме Елисавете Алексеевне Нарышкиной, что ему было чрезвычайно важно впоследствии для его будущей жены. Это, конечно, все им учитывалось. А кроме того еще при генерале Редигере, у меня была мысль…
Председатель. – Знакомые Сухомлинова были вашими знакомыми? Кого вы там встречали?
Андроников. – Первое время я постоянно встречал там ключницу Марту Францевну Кюнье. Она жила там. Затем первое время, когда я приходил к ним, то никогда никого не бывало, они меня очень, так сказать, – оберегали: никому не показывали…
Председатель. – Почему оберегали?
Андроников. – Ну, как сказать?… И я не хотел знакомиться с лишними людьми…
Председатель. – Почему? Вы общительный человек, петербуржец…
Андроников. – Но из этого не следовало, что все родственники его жены доставляли мне большое удовольствие…
Председатель. – Почему? Теперь мы знаем ретроспективно Сухомлинова, но тогда вы, надеюсь, не знали, что он собой представляет?
Андроников. – Не знал. Но для меня не представляли интереса его провинциальные родственники и родственницы… Впервые я был приглашен на завтрак и там увидел супругов Гашкевичей;[*] с первого раза они произвели на меня самое отталкивающее впечатление… Когда мне сказали, что это родственники жены, я сказал: «J’en ai assez![*] если все такие родственники, они даром мне не нужны!» – Решительно ни в чем никогда не представляли интереса…
Председатель. – Позвольте вас спросить: не то, что они вас ограждали от своих родственников, но, по вашим словам, вы сами как бы избегали их?
Андроников. – Я вообще таких отношений не любил: министр и его жена – одно, а все знакомые и компания…
Председатель. – Кого вы еще, кроме Гашкевичей,[*] встречали?
Андроников. – Гашкевич[*] с женой, затем мать мадам Сухомлиновой – тоже очень странная старуха … Там бывала часто Червинская, их дальняя родственница: с ней мы потом подружились, – очень умный и хороший человек, Наталия Илларионовна… Она давала свое показание Верховно-Следственной Комиссии, – той Комиссии, которой я давал свои показания… Затем, кто еще бывал? Впоследствии, уже гораздо позже, появился вдруг Мясоедов… Вот я этого никак не мог переварить! Тут я сразу заявил Сухомлинову, что я считаю, что этот жандарм не может бывать у него в доме… На меня тут же набросилась его жена и заявила, что это все вздор, что это милейший, прекрасный человек, самый лучший человек из всех, кто у них бывал! Но я пошел дальше, пошел к министру внутренних дел Макарову и просил его, не может ли он написать подробное письмо Сухомлинову, что такое Мясоедов…
Председатель. – А каким образом вы осведомлены были о том, что собой представлял Мясоедов?
Андроников. – Я знал Мясоедова, потому что часто ездил за границу и слышал массу не совсем красивых рассказов. О шпионстве его ничего не слыхал, о каких бы то ни было изменах его я не знал, но о том, что он вообще большой гешефтмахер, что это вообще человек подозрительный, я знал, и я питал к нему большую антипатию… Одним словом, бывают люди, которые сразу не нравятся, и другие, которые симпатичны…
Председатель. – Кого вы еще там встречали?
Андроников. – Я встречал Альтшуллера[*] – это личный друг Сухомлинова. Он был австрийским консулом к Киеве. Я этого человека совершенно не знал, а впоследствии слышал, что это чрезвычайно подозрительная личность… Он играл не малую роль в деле развода, т.-е. он взял на себя грязную роль смотреть в щель, скважину… Очень грязное дело!… Это мне не нравилось… Тут я тоже высказал свое мнение, что он мне не нравится… Затем, бывали: адъютант Сухомлинова, дворцовый комендант Воейков, Булацель, с которым я ничего общего не имел, и Боткин… Да, еще бывал адъютант Каменев – теперь он генерал: он бывал с женой там…
Председатель. – А кто бывал не из адъютантов?
Андроников. – А не из адъютантов, может быть, и бывали многие, но я сейчас припомнить не могу: это мне не так было интересно…
Председатель. – Таким образом, у вас были добрые и, повидимому, близкие отношения с Сухомлиновым. Каким же образом они расстроились?
Андроников. – Расстроились они вот так. Во-первых, мои личные нападки на близких к мадам Сухомлиновой людей, из которых видную роль играли Мясоедов и Альтшуллер.[*] Затем мои подозрения, что Гашкевичи [*] не совсем правильно себя ведут и не щадят имени министра: в различных местах – ресторанах – афишируют эту дружбу. (Это мне передавали.) Все это чрезвычайно настраивало и возбуждало мадам Сухомлинову против меня, и она находила, что я совершенно лишний и ненужный человек в их доме…
Председатель. – Когда это случилось?
Андроников. – За полтора года до нашей размолвки (значит уже в 1913-14 году) отношения были совсем нехорошие, холодные…
Председатель. – За полтора года до вашего окончательного разрыва? А когда же произошел тот разрыв?
Андроников. – В апреле или мае 1914 года, – до войны.
Председатель. – Мы исследовали ваши отношения с Сухомлиновым. Теперь вернемся к вашей встрече с Распутиным и даже, пожалуй, к «ухе». Уха была первым моментом, когда вы обменялись мыслями по поводу ваших взаимоотношений с Сухомлиновым. Что же оказалось?
Андроников. – Нужно сказать, что когда я был в добрых отношениях с Сухомлиновым, то он постоянно ругал Распутина, и Воейкова, и Вырубову… Раз была сказана такая-фраза: «Смотри, Володечка, топи Распутина и Воейкова: иначе они тебя затопчут!…»
Председатель. – Значит, Сухомлинов был против Воейкова, против Вырубовой, т.-е. против самых близких лиц к бывшей императрице, и он был против Распутина: на кого же,
