разным лицам по специальностям, Джунковский утвердил одну только инструкцию, — инструкцию моего отряда, то-есть физической охраны государя при поездках. Только ее он и утвердил, и она называется «инструкция отряда подвижной охраны при поездках государя». Эта инструкция действовала на торжествах 1913 года. Чем руководствовался генерал Джунковский и уничтожил ли он все другие инструкции, я не знаю. Затем работа прекратилась, и кажется уже в 1915 году или 1916…
Председатель. — А не в 1914?
Спиридович. — Кажется, при Белецком, под председательством Виссарионова, она начала работать. Это была большая комиссия.
Председатель. — Это было в то время, когда Белецкий был директором?
Спиридович. — Нет, он был товарищем министра. Это последние занятия комиссии.
Председатель. — Что же эта комиссия выработала?
Спиридович. — У нас было, кажется, всего два заседания. Я, как начальник отряда охраны, получил поручение от председателя представить свою работу, свою инструкцию. Эту инструкцию я потом из Могилева представил при официальном письме председателю комиссии. Затем я ушел на новую должность в Ялту, и ни на одном заседании этой комиссии уже не был.
Председатель. — Оставим эту комиссию. Что вам известно об инструкции по розыску, то-есть, о секретных сотрудниках, которые имелись, как вы знаете, в департаменте полиции?
Спиридович. — Никогда у меня этой инструкции не было, потому что когда я был в Киеве, еще при Лопухине, она составлена не была. Составлялась она после того, как я из Киева ушел, а ушел я в апреле 1915 года.
Председатель. — Вам известно, что в этой инструкции пользование секретными сотрудниками — членами преступных, с точки зрения тогдашнего закона, революционных организаций — было правилом?
Спиридович. — Я не знаю. Я этих инструкций не видел, они составляли большой секрет в департаменте даже от офицеров, которые соприкасались с данным вопросом. О том, что я знал, я вам уже доложил.
Председатель. — Чем вы объясняете, что такая инструкция составляла секрет даже для офицеров, которых нужно было инструктировать?
Спиридович.— Насколько мне известно, жандармское управление давало ее только офицерам, ведавшим розыском.
Председатель. — Эти офицеры не только должны были быть осведомленными, но должны были знать эту инструкцию на зубок, потому что она заключала в себе то положение, по которому они действовали?
Спиридович. — Да.
Председатель. — Для какой цели вы написали две упомянутые книги по истории революции?
Спиридович. — У нас боролись с революционным движением, но с чем боролись — этого не знали. Офицер входил в корпус жандармов, не зная…
Председатель. — Об этом вы уже говорили. Какую школу вы прошли, то-есть какое получили образование?
Спиридович. — Я кончил Нижегородский кадетский корпус, затем Павловское военное училище, потом вышел в строй, пробыл в полку 6 лет и перешел в корпус жандармов.
Председатель. — Вы предложили департаменту полиции купить у вас написанные вами книги? Вам заплатили за них гонорар?
Спиридович. — Я работал совершенно самостоятельно.
Председатель. — То-есть независимо от департамента полиции и ни в какие с ним условия не входили?
Спиридович. — Когда я кончил первую книгу, то так как, по самому содержанию ее, частная типография не могла ее печатать, печатал с разрешения товарища министра в типографии штаба корпуса, а затем испросил разрешение продавать ее. Типография штаба и продавала первый выпуск. Затем я кончил второй выпуск. Тогда товарищем министра был Белецкий. Между прочим, у них составлялись так называемые «Очерки» полковника Рожанова. Когда Белецкий узнал, что я кончил свою работу, он купил у меня все остальные экземпляры по партии с.-р.
Председатель. — Они вам заплатили?
Спиридович. — Да. Это официально было сделано.
Председатель. — Сколько заплатили?
Спиридович. — Не помню.
Председатель. — Вы заявили, что вы были несколько в стороне от этого дела, когда вы приехали в Царское Село. Теперь скажите, что вам известно о деле лейтенанта флота Никитенко, Наумова и других?
Спиридович. — Осенью 1906 года может быть в датах я буду несколько путаться, — прошу мне указать, и я поправлюсь… В 1906 году, я был приглашен однажды дворцовым комендантом Треповым, и он сказал мне: «Отправляйтесь, полковник, к командиру конвоя и выслушайте там заявление казака Ратимова». Я отправился на квартиру князя Трубецкого, где Ратимов, в присутствии командира сотни, доложил о своем знакомстве с некиим Наумовым, который говорил о том, чтобы подложить Трепову под стол, в Петергофе, в его кабинете, адскую машину. Вот, насколько я помню то, что доложил Ратимов. Больше ничего, кажется. Ратимову было сказано, чтобы он не прерывал знакомства.
Председатель. — Кем было сказано?
Спиридович. — Мной и другими. Они были начальниками, я не был начальником. Затем государь поехал в шхеры, я с своим отрядом тоже поехал в шхеры, и Ратимова я уже не видал до конца 1907 года. Когда мы вернулись в конце октября в Петергоф, после переезда в Царское Село, Ратимов приходит ко мне и докладывает, что Наумов возобновил с ним знакомство. Тут я уже не помню точно, что он мне говорил, но безусловно в своем докладе он давал сведения о том, что дело идет о покушении на государя императора. Помню мною тогда же было доложено дворцовому коменданту, что это надлежит передать в ведение начальника охранного отделения, и я получил приказание передать все это дело с рук на руки генералу Герасимову. Как вел розыск Герасимов, какие давал сведения, мне не было известно до дня суда, куда я был вызван свидетелем.
Председатель. — После вашего возвращения с бывшим императором в Царское Село, вы видели Ратимова всего один раз или несколько раз?
Спиридович. — Не помню. Может быть, раз, — может быть, два.
Председатель. — Вы виделись с ним наедине или в присутствии кого-нибудь другого?
Спиридович. — Не помню. В моем показании это во всяком случае должно быть.
Председатель. — Может быть, это был командир сотни?
Спиридович. — Да.
Председатель. — А вместе с Герасимовым вы не видели Ратимова?
Спиридович. — Да, когда я передавал ему это дело.
Председатель. — Это было один раз или несколько раз?
Спиридович. — Один раз.
Председатель. — Итак, вы видели Ратимова в присутствии Герасимова только один раз?
Спиридович. — Да.
Председатель. — Когда до вас дошли сведения о том, что Наумов дает Ратимову прокламации, вы сообщили об этом Герасимову?
Спиридович. — Не помню. Разрешите вспомнить. Ведь я в данном случае был человеком совершенно посторонним; все это должен был сделать командир сотни. Для меня это было совершенно неожиданно и необычайно.
