дальше вас?
Белецкий. — Он хотел поднять значение офицеров корпуса жандармов.
Председатель. — Что же, он думал, что руководить сотрудниками должны не офицеры корпуса жандармов, а штатские люди?
Белецкий. — Я думаю, что если бы он дольше оставался в роли товарища министра внутренних дел, то, безусловно, он к этому должен был притти. Он считал, что если офицер идет на свидание переодетым, это роняет его мундир.
Председатель. — Значит, он считал, что военное лицо должно быть заменено штатским? А не был ли Джунковский по существу против учреждения института секретных агентов? Не хотел ли он, чтобы ни один агент полиции, ни в военном, ни в штатском платье, не занимался секретным сотрудничеством?
Белецкий. — Он вообще к этим сотрудникам относился с некоторым недоверием. Это проходило красной линией.
Председатель. — Хотел он заменить их более достоверными секретными сотрудниками или он вообще не хотел секретного сотрудничества?
Белецкий. — Нет, до этого он не дошел. Если бы он не хотел, то, при его характере, при том положении, которое он занимал при Маклакове, он бы потребовал. При мне было потребовано, чтобы не позволяли себе морального насилия над принимаемыми в сотрудничество, чтобы это был акт добровольной сделки. Джунковский потребовал, чтобы в донесениях офицеров корпуса жандармов всегда было указание, от кого донесения идут, чтобы знать, насколько они заслуживают доверия. Проверяя это, он относился известным образом к тем офицерам, донесения которых были несколько непродуманны и поспешны; эти офицеры были у него на замечании. Вообще, он хотел, чтобы сведения, представляемые в департамент полиции, носили характер достоверности. Затем, при мне закончилась работа по отношению к сотрудникам средних учебных заведений.
Председатель. — Вы вместе с ним искореняли это?
Белецкий. — Да, циркуляр шел от него за моей подписью.
Председатель. — Значит, до Джунковского, были сотрудники среди учеников средних учебных заведений?
Белецкий. — При ревизионных объездах пришлось убедиться в этом из отчетов. В это время мы делали сверстку всех данных объезда, давали направление деятельности на местах. Из этих данных пришлось убедиться, что в средних учебных заведениях, в старших классах, имелась своя агентура. Против этого явления я и Джунковский восстали циркуляром.
Председатель. — Это — циркуляр от 1-го мая 1913 года? Значит, до издания циркуляра, вы целый год были директором департамента полиции и стало быть целый год терпели агентуру в старших классах средне-учебных заведений, т.-е. развращали мальчиков и девочек?
Белецкий. — Это удалось узнать из ревизионных данных, но вопрос ставился не в первый раз. Даже при Кассо, если не ошибаюсь, был закон Государственной Думы, который дал возможность сейчас же обратить внимание, потребовать, чтобы в ревизионных объездах проверили, насколько это правильно; я сам даже этого не предполагал.
Председатель. — Вы не помните, в каких охранных отделениях была обнаружена агентура среди учеников и учениц средних учебных заведений?
Белецкий. — Это здесь, в Петрограде. Я командировал начальника охранного отделения Коттена.
Председатель. — Что же, был он подвергнут взысканию?
Белецкий. — Он был потом устранен от службы.
Председатель. — Т.-е., когда потом?
Белецкий. — В конце 1913 года.
Председатель. — Значит, он после этого циркуляра некоторое время продолжал благополучно служить?
Белецкий. — Много было оснований для его ухода.
Председатель. — Вы не находите, что вербовка секретных сотрудников среди учеников средних учебных заведений есть преступление, даже помимо моральной стороны, помимо внесения морального разврата в семью? Вы сами изволили сказать, что путем морального насилия нельзя вербовать сотрудников, а по отношению к юношам в возрасте 15, 16 и 17 лет? — Не был полковник фон-Коттен предан суду?
Белецкий. — Не был.
Председатель. — Мы подвели факты. Не можете ли вы подойти к начерченной вами схеме с внутренней стороны: сказать, как при вас и при ваших предшественниках в департаменте полиции стояло дело в отношении политического сыска, в частности, в отношении секретного сотрудничества и провокации?
Белецкий. — Когда я был директором департамента полиции, с провокацией все мы боролись до крайности. Так, например, при Джунковском, после объезда Царства Польского и выяснения деятельности начальника охранного отделения, последовал приказ немедленно уволить его в отставку.
Председатель. — Так что, при Джунковском, начальник охранного отделения был уволен за секретную агентуру?
Белецкий. — За секретную агентуру, принятую вопреки нашим указаниям. Здесь было положено начало ряду строгих мер по отношению к офицерам корпуса жандармов, которые могли, вопреки требованию департамента полиции, иметь на местах секретный розыск. Это было в конце 1913 года. Это было по отношению в военной агентуре; мне пришлось столкнуться с тем, что «освещение» (это — технический термин) воинских частей делалось посредством агентуры. Начальник части, например, ротный или полковой командир, даже не ставились в известность о том, что кто-либо из воинских чинов сообщает сведения начальнику или офицеру корпуса жандармов. Такое ненормальное положение вещей, во-первых, безусловно осложняло дело войсковой дисциплины, потому что солдат-сотрудник, чувствуя за собой известного рода поддержку, в смысле военном отличался некоторой бравировкой; во-вторых, оно влекло за собой массу недоразумений для войскового начальства — при сношениях, при допросе, при требовании разъяснений. Словом, когда пришлось натолкнуться на это, я просил военного министра высказаться, насколько он считает подобное положение нормальным, и запросить мнения командующих войсками всех округов. По соглашению с военным и морским министрами, было издано циркулярное распоряжение: если в той или другой части командиру понадобится осветить, насколько революционное движение проникло в войсковую среду, то начальник губернского жандармского управления не может вести это дело, не войдя по этому предмету в соглашение с командиром части, чтобы командир или ротный знали об этих солдатах.
Председатель. — Неужели этот циркуляр опирается на факты? Меня интересует вопрос, неужели находились начальники частей, которые обращались в охранку?
Белецкий. — Да, в охранку.
Председатель. — Вы можете это удостоверить?
Белецкий. — Я удостоверяю, что пришлось завести агентуру в их частях.
Председатель. — Мы все ближе подходим к сути дела. Итак, попытка борьбы с секретным сотрудничеством в средних учебных заведениях; затем попытка ограничить работу секретных сотрудников в войсках; но, по существу, какое было отношение директора департамента полиции к институту секретных сотрудников, т.-е. к тем людям, которые совершали преступление против действовавших тогда законов, состоя членами преступного сообщества, поступая за определенную плату на службу по вольному найму в местные охранные отделения?
Белецкий. — К тому, что я уже ответил, я прибавлю, что, придя в департамент полиции, я был совершенно незнаком с политическими делами, я принял должность, когда во главе ведомства стоял А. А. Макаров, бывший перед тем и товарищем министра и прокурором; это была заведенная система, мне принадлежала только последующая роль. Это была практика освященная.
