разрешения на приезд, приехал в Петроград с целью прибегнуть к монаршему милосердию; но приезд его состоялся уже во времена обер-прокурора Самарина, который, при первых объяснениях с владыкой, а затем и в синоде также не знал о телеграфной переписке еп. Варнавы с высокими особами. Атмосфера объяснений сгустилась; дело получило широкую огласку через прессу в несколько неточном его освещении; государя в ту пору здесь не было; в виду этого епископ Варнава вынужден был доложить св. синоду о телеграмме государя. Владыка митрополит Владимир принял сторону обер-прокурора. Государь, это я знаю хорошо, относился к Самарину сердечно, он его уважал, и это чувство крепло годами, особенно оно прочно установилось после торжеств 1912 и 1913 г.г., на которых государь неоднократно публично подчеркивал свое особое внимание к Самарину, и поэтому приглашение Самарина в состав кабинета исходило лично от его величества без всяких побочных влияний. Но с другой стороны, как я в этом убедился впоследствии и на себе, государь не любил ни частых выступлений в прессе министров, ни тех или иных разоблачений, ни даже слухов о предстоящих переменах, чем многие пользовались для сведения своих личных счетов с кем-либо. В особенности, государь, как человек верующий, всегда отрицательно относился к огласке тех или других неприятных происшествий в сфере церковной администрации. Вот почему была уверенность не только у нас, но и во многих лицах, знающих характер государя, что Самарин не может остаться на своем посту.
Когда таким образом все было подготовлено, А. Н. Хвостов в одном из ближайших докладов, после того, когда уже Распутин был принят государем и поддерживал Варнаву, умело и тонко, касаясь вопроса об общественных настроениях, провел мысль о Волжине. Волжин был вызван государем, был милостиво принят, удостоен приглашения на вечернее богослужение в домашнюю церковь, где была уже государыня, и государь одобрил план, о котором я говорил выше, ликвидирования через некоторое время дела епископа Варнавы путем проведения его через св. синод в новом составе. План этот заключался в том, чтобы, когда шум около этого дела заглохнет, был командирован в Тобольск один из членов синода для исполнения обычного, предшествующего открытию по указу синода св. мощей, церковного обследования, что впоследствии и было соблюдено. Туда был командирован архиепископ литовский и виленский, член синода, скромный иерарх, незнавший Распутина, мой давнишний знакомый, преосвященный Тихон. Открытие мощей, по исполнении всех установленных на сей предает обрядностей, состоялось только летом 1916 года, почти накануне ухода Волжина. Распутин на открытии не присутствовал, А. А. Вырубова тоже не выезжала, а из близких к Распутину лиц ездила М. Головина и В. М. Скворцов, давший, ряд своих очерков путевых впечатлений на страницах «Колокола», где было сказано несколько слов о личности старца Распутина. Все эти номера были, конечно, посланы им и А. А. Вырубовой, и Распутину.
2.
[Наблюдение за Распутиным. Рост влияния Распутина. Ежемесячные денежные выплаты Распутину. Письма Распутина. Его скандальное поведение и принятие контр-мер с согласия Вырубовой и одобрения царя. Подготовка поездки Распутина по монастырям и цель этой поездки. Игумен Мартемиан, епископ Варнава и архимандрит Августин у кн. Андронникова. Скандалы Распутина на пароходе. Энергичное участие А. Н. Хвостова в подготовке поездки Распутина. Как и в каких видах А. Н. Хвостов проводил назначение высших чинов по своему ведомству. Отказ Распутина от поездки. Сочувствие ему в этом Вырубовой. Решающая роль Распутина в высших назначениях по духовному ведомству].
В период, когда проводилась кандидатура Волжина, я уже переговорил с полковн. Глобачевым и поручил ему представлять мне ежедневную сводку (потом я заменил еженедельной сводкой) из филерных дневников, кто бывает у Распутина, и приказал осветить мне за это время обиход жизни Распутина. Оказалось, что и в этом вопросе мы ошиблись (я говорю «мы», имея в виду кн. Андроникова, себя и А. Н. Хвостова). Филеров Распутин теперь в квартиру свою не пускал и избегал входить с ними в разговоры, так что пришлось поместить их внизу в швейцарской и на улице и заагентурить швейцара и его жену. Но, тем не менее, как этим путем, так и через Н. И. Червинскую выяснилось, что к Распутину лил живой поток людей различных положений и классов общества; за ним приезжали в автомобилях, отвозили и привозили его; он сам часто черным ходом, стараясь быть незамеченным филерами, куда-то уходил и уезжал; около него образовались кружки лиц, имевших на него различные влияния, и пр. Это была колоссальная фигура, чувствовавшая уже и понимавшая свое значение, что и сказалось на первых же порах.
Вступать в какие бы то ни было посредствующие сношения с кн. Андрониковым в смысле направления к нему просителей, имеющих нужду по министерству внутренних дел, Распутин не стал кроме нескольких прошений, князю им переданных, и присылки нескольких лиц, и начал направлять просителей с письмами ко мне и к А. Н. Хвостову и говорить с нами по телефону. Раз в мое отсутствие на телефонный звонок на квартире подошла жена, и Распутин спросил, кто у телефона, и узнав, что жена, в любезной форме спросив, где я, попросил приехать со мной в наступающее воскресение на чай к нему в присутствии Вырубовой, но жена поблагодарила и отказалась, сославшись на свое нездоровье и работы по лазарету[*]. Через день Распутин уже прислал к ней одну даму с письмом об устройстве ее на службу, а через два дня четырех сестер милосердия из провинции о переводе их в лазарет министерства. Тогда жена потребовала уже от меня, чтобы я принял какие угодно меры, но избавил ее от просительниц с письмами от Распутина и телефонных разговоров Распутина. К себе в учреждение она никого из этих просительниц не приняла (я их уже потом устроил в другие места) и указала мне, как она была права, предупреждая меня обо всем этом. То же случилось с А. Н. Хвостовым; появились к нему с письмами просители, и начались звонки по телефону, который принимают дежурные курьеры, ординарцы и секретари. Это его в особенности волновало. Когда кн. Андроников любезно взял на себя посредничество между нами и Распутиным, чтобы избежать, главным образом, присылки просителей с письмами от Распутина к нам на квартиры, то он в отношении нас лично это делал искренно, потому, что знал отношение моей жены к Распутину, знал, что ей не нравится мое с ним сближение и что она боялась и ранее; что же касается А. Н. Хвостова, то князю и мне было известно, что жена А. Н. Хвостова, хорошая, искренняя и добрая жена и мать — была сильн больна какой-то сложной формой заболевания, приковавшего ее к креслу, любила своего мужа до самозабвения, гордилась им, но не знала ни о его знакомстве с Распутиным, ни о том, что он прошел при его содействии, так как к Распутину она, не видав его никогда, относилась не только отрицательно, но и не могла даже слышать у себя разговоров о нем. Поэтому мы (Хвостов и я) решили сами и через князя и через Н. И. Червинскую воздействовать на Распутина, чтобы он к нам просителей на квартиру не посылал и, ссылаясь на болезненное состояние жен и зная его подозрительность, постарались, отнюдь не задевая самолюбия, дать ему понять то, что мы его у себя принимать не можем, почему и просим смотреть на дом кн. Андроникова, как на наш.
На первое время этого удадесь достигнуть благодаря и князю, и г-же Червинской; кроме того Распутин и ко мне почувствовал некоторое доверие. Кн. Андроников, при каждом свидании, снабжал его деньгами и передавал ему в секретной обстановке различными суммами данные ему мною деньги. Я это знаю потому, что часто видел обычные приемы, которые употреблял в этих случаях князь, как и в этот период, так и до того. Кроме того я дал понять Распутину, что эти деньги наши и что ежемесячно он будет получать таким путем 1.500 рублей. Затем мне стало известно, что квартира на Гороховой оплачивалась отцом А. А. Вырубовой, но что Распутин на жизнь свою и семьи денег от дворца не берет из тех побуждений, как мне передавали, чтобы не подумали во дворце, что он августейшую семью любит и предан их интересам за деньги. Об отказе Распутина брать деньги от августейших особ я также знал и во время моего директорства от покойного ген. Богдановича, коему это передавал дворцовый комендант Дедюлин. Из наблюдений и первых впечатлений после приезда Распутина (затем это подтвердилось и впоследствии), оказалось, что на своих утренних приемах Распутин действительно раздавал небольшими суммами деньги лицам, прибегавшим к его помощи, а где требовались более крупные выдачи, рассылал просителей с своими письмами к различным лицам, знакомым, а иногда и не знакомым, преимущественно из финансового мира, вследствие чего его письма, написанные безграмотным стилем с крестом наверху, как пишут обыкновенно духовные лица, ходили во множестве и составляли предмет своеобразной пикантности, и находились даже лица, которые их покупали и коллекционировали.
