3.
[Распутин выдвигает Питирима. Секретарь Распутина Осипенко. Знакомство Белецкого с Питиримом. Сближение Мануйлова с Распутиным. План назначения Питирима в киевскую епархию. Митрополит Владимир. Перевод митрополита Владимира в Киев и назначение на его место Питирима по настоянию Распутина. Питирим и Распутин. Конспиративный характер их отношений. Белецкий и Осипенко. Взаимные отношения А. Н. Хвостова и Питирима. Влияние Питирима при дворе. Распутин и епископ Исидор. А. Г. Гущина. Епископ Антоний.]
Возвращаюсь к прерванному рассказу. Может быть, наша излишняя нервность, проявленная в вопросе об отъезде Распутина, и была бы началом его недоверия, а затем отчуждения его и А. А. Вырубовой от нас, если бы только на них не произвело сильного впечатления наше отношение к двум перепискам о Распутине, о которых я раньше говорил, и если бы они не были отвлечены состоявшимися, в связи с приездом в Петроград экзарха Грузии архиепископа Питирима, переменами в составе св. синода. Все вопросы, тесно связанные с церковной жизнью и назначениями как по обер-прокурорскому надзору, так и в составе высшей духовной иерархии, не только интересовали Распутина, но близко его задевали, так как в этой области он считал себя не только компетентным, но и как бы непогрешимым. Поэтому, во всяком видном назначении или мероприятии в сфере духовных интересов церкви он играл доминирующую, в особенности в последнее время, роль; с ним, поэтому, считались многие даже видные иерархи церкви, не говоря уже о средних духовных слоях, искавших, по человеческой слабости, мощной у него поддержки. И наоборот — ко всему тому, что происходило помимо его желания, вопреки таковому, он относился нервно, неблагожелательно; это задевало его самолюбие, и он искал тех или других слабых сторон, чтобы иметь возможность их оттенить в высоких сферах, как крупную ошибку, происшедшую потому, что его не послушались или с ним не посоветовались. Этим объясняется, почему, зачастую, предположения синода по некоторым вопросам или проектам назначений, представляемые через обер-прокурора, не разрешались немедленно при докладах, а оставлялись и возвращались с резолюциями, дающими другие указания.
Коснувшись выше ухода Самарина, назначения Волжина и нервной обстановки, создавшейся в атмосфере св. синода в связи с делом епископа Варнавы, я указал, что в ближайшие задачи Волжина, силою обстановки событий, входило обновление состава синода. А. Н. Хвостов и я, зная упомянутую выше черту характера Распутина, указали на нее Волжину, предупредив его, чтобы он был в этом вопросе крайне осторожен и, предварительно представления доклада, узнал у епископа Варнавы, дело коего должно было рассматриваться, как я показал выше, в новом составе св. синода, у кн. Андроникова, всегда интересовавшегося вопросами церковной администрации и знавшего многих иерархов как лично, так и по характеристике Саблера, и у Скворцова, близко знавшего ведомство св. синода и отношение Распутина ко многим иерархам и вращавшегося в влиятельных кружках, занимающихся церковными вопросами, — нет ли в составе намечаемых Волжиным, совместно с новым товарищем Заиончковским и директором канцелярии Яцкевичем, в очередную сессию синода иерархов, к коим в сферах могут отнестись неблагоприятно, единственно в силу личных неприязненных чувств к ним со стороны Распутина. Вместе с тем, учитывая все сложные обстоятельства того времени и желая вполне искренно противодействовать в этом вопросе влияниям Распутина на высокие сферы, А. Н. Хвостов, Волжин и я решили главным мотивом как на всеподданнейших докладах по этому делу, так и при моих с Хвостовым по этому поводу переговорах с Вырубовой и Распутиным и путем влияния епископа Варнавы выставить серьезность дела епископа Варнавы, требующего благожелательного отношения к нему синода. В выборах иерархов участие А. Н. Хвостова и мое было незначительное. Не помню, на кого, кроме архиепископа тверского, указал А. Н. Хвостов Волжину; я же рекомендовал его вниманию, как указал выше, архиепископа виленского и, затем, епископа могилевского преосвященного Константина, которого я знал и глубоко уважал еще со времени моей службы в Самарской губернии, где владыка был епархиальным архиереем, — человека, по окончании университета, после жизненной драмы, идейно принявшего монашеский постриг, искренно чтимого своей паствой, не знавшего Распутина и всегда относившегося к нему отрицательно.
С этим мотивом Хвостов и я при свидании познакомили А. А. Вырубову, встретили ее сочувствие, и она записала себе на память рекомендованных нами владык. Когда же на одном из обедов у кн. Андроникова мы заговорили по этому вопросу в присутствии епископа Варнавы с Распутиным, то он, будучи уже к этому подготовлен владыкой, вполне разделил проведенную нами точку зрения, но, вместе с тем, добавил, что обязательно надо вызвать с Кавказа экзарха, так как он свой человек и Варнаву защитит. Ни А. Н. Хвостов, ни я не были тогда знакомы с преосвященным Питиримом.
Когда об этом было передано, не помню кем, кн. Андрониковым или еп. Варнавой, Волжину, то при ближайшей встрече Волжин спросил меня, знаю ли я лично преосвященного Питирима, и, узнав, что я с ним незнаком, поставил меня в курс тех секретных сведений, которые имелись об этом иерархе в делах св. синода, касавшихся значения состоящего при владыке секретарем Осипенко. Порекомендовав Волжину расспросить по этому поводу Скворцова, я узнал в тот же день от Замысловского, что Марков 2, которого в то время в Петрограде не было, находится в обостренных отношениях с владыкой Питиримом, служившим в еще недавнее время в Курской губернии и осложнившим во многом, в силу несходства в политических убеждениях, отношения Маркова с курским духовенством. Об этом я рассказал А. Н. Хвостову, который припомнил, что и ему об этом Марков тоже в свое время рассказывал; в подтверждение же данных синода, о коих мне сообщил Волжин, ко мне сведений не поступало.
Все, что мне удалось узнать о преосвященном Питириме, я передал Волжину и посоветовал ему только хорошо проверить имевшийся у него материал, так как Волжин мне сказал, что он решил при всеподданнейшем докладе кандидатуру преосвященного Питирима не проводить, а, в случае необходимости, означенные синодальные сведения представить августейшему вниманию. Впоследствии, когда зашел разговор с Волжиным по поводу замещения кафедры петроградской митрополии, мне Волжин сказал, что представленный им, при личном докладе государю, список нового состава синода был принят почти без изменения, но только государь вычеркнул епископа могилевского, преосвященного Константина, в виду желательности постоянного пребывания последнего в Могилеве, где помещалась верховная ставка, и вместо него было высказано его величеством пожелание вызвать экзарха Питирима; но, когда Волжин доложил синодальные сведения о владыке, то государь ему изволил ответить, что он об этом в первый раз слышит, список оставил у себя и вернул через некоторое время с пометкою о вызове преосвященного Питирима.
Припоминая теперь эту пору, я должен сказать, что в одно из частых посещений в то время А. А. Вырубовой с А. Н. Хвостовым, А. А. Вырубова спросила меня, знаю ли я владыку Питирима, и какие я о нем имею сведения. Я тогда ей рассказал о владыке Питириме то же, что и Волжину, а также сжато переданные мне Волжиным сведения синода, в подтверждение коих данных ко мне не поступало. Когда приехал владыка Питирим, он остановился не в лавре, а в Благовещенском подворье на Васильевском Острове, и так как тогда у меня было несколько слабое освещение внутренней жизни Распутина и не была еще налажена в достаточной мере проследка за ним, то крепость отношений Распутина к владыке для меня не была достаточно выяснена, и только из всего этого, о чем я раньше сказал, одно было ясно, что владыка имеет старые связи с двором, так как А. А. Вырубова, в ответ на мои сведения о владыке, мне сообщила, что последнего она знает давно и относится к нему так, как относятся и во дворце, с большим уважением.
Знакомство мое с владыкой произошло при следующих обстоятельствах. В один из ближайших дней по приезде владыки, Мануйлов и его большой друг и сослуживец по редакции «Вечернего Времени» М. А. Оцуп-Снарский, который и до того часто бывал у меня, собирая материал для газеты (но сотрудником моим не был), зашли ко мне (на Морскую, 61) и сообщили, что они познакомились и сошлись с секретарем прибывшего в Петроград экзарха Грузии Осипенко, обратившимся к ним, как к лицам, состоящим близко в редакции «Вечернего» и «Нового Времени», для установления благожелательной связи владыки с этими органами прессы; они были Осипенко представлены владыке, хорошо приняты им, осведомили его с обстановкой петроградских влияний. При этом Мануйлов и Оцуп добавили мне, что в числе лиц, которых хотел бы посетить владыка, застать и поближе познакомиться, намечен я, и просили меня указать точно время, когда я буду более свободным, чтобы это не совпало с служебными часами докладов и приемов, и
