Падение царского режима. Том 5

Джунковский. — Я был на одном. Я был на даче у Коковцова. На балконе.

Председатель. — Решено было доложить государю мнение Коковцова. Государь согласился с мнением Коковцова, что дело это нужно возбудить и направить в законном порядке. Постарайтесь вспомнить. Это очень важный случай, заключающий в себе различные моменты, и нам необходимо выяснить истину. Вы совершенно правильно вспомнили фамилию Комиссарова: это именно он, будучи начальником саратовского жандармского управления, посылает телеграмму от 17 мая, в которой сообщает, что Шорникова желает выехать в Петербург и просит уведомить, следует ли удержать ее. Как уже сказано, они боялись, что на суде слишком многое откроется, и, в предупреждение этого было предположено, что единственным свидетелем по этому делу выступит Белецкий, который покроет Шорникову и ее секретное сотрудничество. Некоторые представители министерства внутренних дел были лучшего мнения о суде, чем суд оказался в действительности, — потому-то и находили, что ставить дело на суд нельзя. Но вы стояли за то, чтобы поставить дело на суд.

Джунковский. — Да, я всегда держался такой точки зрения: — что ж тут такого, пусть решают!

Председатель. — К удивлению сторонников суда, Щегловитов согласился на это. Но при этом у него была своя мысль: он решил принять меры, чтобы ничего неудобного для него не произошло. И дело это было ликвидировано, в сущности, до суда — судебным определением первого департамента правительствующего сената от 26 июля.

Джунковский. — Ах, меня даже вызывали в сенат по этому делу! Чуть не в пять минут его окончили. Теперь я помню. Да, я действительно стоял за то, чтобы передать это дело в суд. В сенате был как представитель министерства внутренних дел. Там прочли определение, подписали — и все было кончено.

Председатель. — Сейчас мы восстановим. Видите ли, член консультации при министерстве юстиции, Лядов, написал на имя Белецкого, прося его сообщить свои соображения по поводу заявления Бродского. Это был другой провокатор, который доносил министру юстиции, что Шорникова, лицо, привлеченное и разыскиваемое по спискам департамента полиции, находится в ужасном состоянии и продолжает состоять сотрудницей охранного отделения. Таким образом Бродский указал министру юстиции на незаконность того положения, когда лицо, состоящее в списках секретных сотрудников, находится на службе у правительства по вольному найму. Вот на этой бумаге имеется отметка Белецкого такого содержания (читает): «Доложено г. министру 12 н. Так как по предыдущему докладу было поручено г. министром в. д. г. товарищу министра в. д.… переговорить лично с г. министром юстиции, то его превосходительство был у министра юстиции»… Это, стало быть, вы были. (Читает): «И он подробно ему изложил соображения департамента, изложенные и составленные специально из дела о. о. справки,[27] и министр юстиции согласился считать переписку оконченной, вполне удовлетворившись представленными ему объяснениями. Поэтому В. Ф. Джунковский, поставив об этом в известность г. министра в. д., оставил всю переписку у себя. Затем И. Г. Щегловитов при личном свидании с г. министром в. д. обо всем этом подтвердил его высокопревосходительству. В виду этого я, по поручению г. министра в. д., 13/IV обо всем этом поставил в известность д. с. с. Лядова к делу и 14/IV С. З.» Таким образом тут указано на некоторые ваши действия, содержание которых хотелось бы припомнить. Что вам было поручено министром внутренних дел и о чем вы переговорили с Щегловитовым?

Джунковский. — Министр внутренних дел поручил мне переговорить с Щегловитовым.

Председатель. — В каком смысле?

Джунковский. — Насчет Шорниковой… Это было еще до суда.

Председатель. — До суда и до заседания совета министров по этому вопросу?

Джунковский. — Насколько мне помнится, министр юстиции стоял на том, чтобы дело это…

Председатель. — Вот что вами доложено (читает): «3-го августа 1907 года судебным следователем с.-петербургского окружного суда Александровым по телефону было сообщено заведывавшему в то время особым отделом департамента полиции, надворному советнику Васильеву о пребывании в гор. Казани разыскиваемой им, судебным следователем, по делу о военной организации, Екатерины Николаевны Шорниковой, известной в революционной организации под кличкой «Ирина».

По содержанию этого сообщения надворным советником Васильевым того же 3-го августа была послана начальнику казанского губернского жандармского управления телеграмма с предложением проверить вышеприведенные сведения и, в случае нахождения Шорниковой в Казани, установить за ней наблюдение, а на следующий день полковнику Калинину были телеграфированы и приметы ее, описанные судебным следователем Александровым в отношении его от 4-го августа за № 634 на имя заведывавшего особым отделом.

Исполняя означенное предложение, начальник казанского губернского жандармского управления 21- го сентября 1907 года сообщил по телеграфу, что Шорникова обнаружена им в Казани и при допросе заявила, что служила секретным сотрудником с.-петербургского охранного отделения по военной группе Российской социал-демократической рабочей партии. Вслед засим 29 сентября, в дополнение к означенной телеграмме, поступила копия записки начальника казанского губернского жандармского управления от 21 сентября 1907 года за № 10335 на имя начальника с.-петербургского охранного отделения, из содержания коей усматривается, что полковник Калинин уведомил генерал-майора Герасимова о явке к нему 21 сентября Шорниковой, заявившей, что она служила секретным сотрудником при с.-петербургском охранном отделении по социал-демократической партии, в каковой состояла секретарем военной организации и организатором Атаманского полка, а затем после ликвидации думской социал-демократической фракции выехала в г. Казань, где поступила на службу в общину Красного Креста; заявляя, затем, что ей известно о розыске ее судебным следователем с.-петербургского окружного суда для привлечения к следствию по делу военной организации Российской социал-демократической рабочей партии, Шорникова просила полковника Калинина принять в ней участие, в виду принесенной ею с.-петербургскому охранному отделению пользы, и дать о ней благоприятный отзыв в случае запроса общины Красного Креста о ее политической благонадежности.

Уведомляя начальника с.-петербургского охранного отделения об этом заявлении Шорниковой и сообщив о получении телеграммы департамента полиции о проверке пребывания Шорниковой в гор. Казани и установления за ней наблюдения, полковник Калинин просил генерал-майора Герасимова уведомить его, насколько таковое соответствует действительности. Как телеграмма начальника казанского губернского жандармского управления о пребывании Шорниковой в гор. Казани, так и копия записки полковника Калинина за № 10 635 были представлены директору департамента полиции, ныне сенатору Трусевичу, который для переговоров о содержании этой переписки приказал вызвать к себе генерал-майора Герасимова, коему в целях осведомления о причине вызова надворным советником Васильевым была препровождена и самая переписка. В чем заключались означенные переговоры, неизвестно, но по окончании их переписка возвращена была в особый отдел с резолюцией ныне сенатора Трусевича. «Доложено генералом Герасимовым. К переписке. 1/X.» После этого 31 октября 1907 года в департаменте полиции была получена записка начальника казанского губернского жандармского управления с просьбой сообщить ему, какой надлежит дать ответ казанскому губернатору в случае запроса его о политической благонадежности Шорниковой, от которой начальницей общины Красного Креста затребовано представление свидетельства о благонадежности. Эта записка надворным советником Васильевым была отослана на заключение начальника с.-петербургского охранного отделения генерал-майора Герасимова; последний письмом от 18-го ноября уведомил, что Шорникова является безусловно благонадежной личностью, оказывала содействие в борьбе с революцией, в виду чего ей следует выдать просимое свидетельство. Сущность этого заключения 20-го ноября за № 2412 по телеграфу была передана надворным советником Васильевым начальнику казанского жандармского губернского управления с предложением выдать требуемое свидетельство. Сколько времени Шорникова служила в общине Красного Креста, из переписки не усматривается, но надо полагать, что в первой половине марта месяца 1908 года она являлась к надворному советнику Васильеву с ходатайством о предоставлении ей где-либо занятия секретного сотрудника, так как 19 марта надворным Советником Васильевым была послана начальнику