– Стонал и дергался. Страшное что-то было?
– Чертовщина… Будто все люди вымирают. Сроду ничего, кроме желоба и панели управления, не снилось, а тут… Ладно, забыли. Слушай, как там тебя зовут?
Женщина удивленно поиграла бровями.
– Мы же знакомились.
– А-а! – вспомнил я. – Елизавета! Точно, ты ночью говорила, это я просто не в себе. Деловое имя, мне нравится.
Она улыбнулась, довольная.
– Это родители постарались. Они обожали комиксы «Русские приключения», ну знаешь, березки, стрельцы, всенародные купания, резня. Вот и назвали меня в честь царицы. Жаль, что сейчас эти комиксы уже не в моде.
Она сделала паузу, потом добавила на всякий случай:
– Елизавета – такая великая царица была. Она очень любила ноги в горячей воде парить.
– Только не надо парить мозги, – заметил я, с наслаждением ощущая, как уходит из сознания кошмар. – Про великих цариц и все такое. Даже школьники знают – баба на троне, это первая шлюха в государстве. Твой славянофил папаша что, сразу понял, кем станет его дочь? Вот опыт, завидую…
– Дурак! – вспыхнула она. – Не трогай моих родителей!
– А чего, чего такое? – притворно встревожился я.
– Это очень хорошие люди. Они хоть и рассердились, когда узнали, что я пошла в профессионалки, все равно купили мне новые туфли.
– Ай-ай-ай, как же я мог!.. Кстати, ты правда профессионалка? А то такими сильными словами клиентов обзываешь.
Женщина неожиданно огорчилась, это было трогательно. И тут же полезла извиняться.
– О-о! – простонал я через пять минут, терзая руками ее голову. – Хватит, хватит, верю! Что ж ты делаешь, оставь немножко на вечер… – и неожиданно для себя спросил. – Скажи-ка лучше, тебе нравится работа?
– Нет, конечно, – она подняла улыбающееся личико. – Работа не может нравиться.
– Я имел в виду именно твою работу.
Пожала плечами.
– Моя работа? Ничего, жить можно. Да и какая разница? Одни продаются у конвейера, другие – за письменным столом, третьи – как я. Каждый продает, что не жаль.
– Здравая мысль, – согласился я. – Древняя, но очень патриотичная.
Она скорчила гримасу.
– По правде, эта работка грязновата. Вечно попадается какая-нибудь мразь, а ты возись, гони ей кайф. Бывает, ничем не проймешь, как в стену ладонью.
– Кстати, ваш дежурный, знаешь, он ведь…
– Не надо про него, – она закрутила головой, разметала волосы. – Эта мразь стоит всех прочих.
Я облегченно вздохнул и расправил плечи. Кошмар отпустил окончательно, оставив в душе смутное беспокойство и одновременно – ощущение важности происходящего. Тело наливалось непривычной свежестью.
– А вдруг я тоже мразь? – предположил я. – Скрытая. Замаскированная под обычного «своего парня».
А ведь так и есть, мелькнула нежданная мысль. Женщина засмеялась.
– Нет, ты скорее похож на настоящего мужчину.
Настоящий мужчина, усмехнулся я. Настоящий человек… Плесень, просто плесень. И она, и я. И никому мы не нужны. И наша дурацкая болтовня никому не нужна, нам самим – в первую очередь.
– С тобой было приятно, – продолжала она. – Ты ласковее, деликатнее других. Сам знаешь, как с нами обращаются. А ты… Если честно, у меня таких клиентов давно не было.
– Ладно, – оборвал я ее. – Достаточно поговорили.
Вылез из-под одеяла и, поеживаясь, проследовал к стулу с одеждой.
– Что с тобой, малыш? – растерялась она. – Обиделся?
– Ничего особенного, – равнодушно объяснил я. – Мне пора.
Женщина спрыгнула с кровати, легко подошла и подала рубашку. Нет, подумал я, хватит с меня. Это ж удавиться можно, какая тоска! Вот помру от перепоя или от баб. Хотя куда мне – мразь живуча. Правильно она о нас сказала: ничем не прошибешь, стена. Или это она не о нас?.. Впрочем, неважно. Все неважно, кроме нашего разговора.
– Если хочешь, приходи еще, – попросила женщина, глядя мне в глаза. – Бесплатно, когда я буду свободна. Серьезно. С родителями познакомлю… Хочешь, я сама к тебе приду?
– Нашла рыцаря на белом коне, – буркнул я, заканчивая туалет. – Сейчас, небось, признаешься, что полюбила с первого взгляда… У вас здесь как, все шлюхи такие хваткие?
Кисло посмотрел на себя в зеркало – заросший, неопрятный, фу! – и направился к двери. Она молча пошла за мной. В небольшой прихожей я затормозил и оглянулся. И тут на меня опять что-то накатило. Стало ее очень жалко. Боже мой, ведь мучается девчонка, цепляется за жизнь, ждет чего-то от жизни, – значит, сорвется скоро. Боже мой, ведь совсем одна… Конечно, она привлекательна и не брезглива, она согласна продавать этот скромный товар каждой встречной сволочи, но ее профессия не нужна людям. Нужна плесени, грязи, гнили. Поэтому она сама – плесень, грязь, гниль. Ее сделал такой наш мир, и она не виновата, что такой остается: правду о себе ей не от кого узнать.
– Лиза, – позвал я, сменив тон.
Взял ее руки в свои.
– Да… – с готовностью откликнулась женщина.
– Лиза… – повторил я. Замолчал, не понимая, что сказать. Она безумно шарила глазами по моему лицу, руки ее были горячи и напряженны. Тогда я решился. Надо же когда-нибудь начинать, в самом деле!
– Я к тебе приду, – пообещал я, и она стремительно просияла. – Сегодня. Ты не будешь плесенью, даю гарантию.
Она посмотрела на меня геометрическими глазами и шажком отодвинулась:
– Конечно, Саша…
Тогда я повернулся, вышел в коридор, аккуратно прикрыл дверь. Стена, думал я, это каменная, поросшая мхом стена. Мне придется биться в нее не ладонью – лбом. Иначе нельзя. Ноги несли меня на этаж ниже, в таинственный 215-й номер, и мне было совершенно непонятно, зачем я туда иду, но пути назад уже не существовало… Ох и трудно будет жить! – думал я. Эта непривычная мысль сладостно щекотала самолюбие.
В задумчивости я опустился на один пролет и едва не воткнулся в огромного охранника. Он стоял, как изваяние, отгородив внушительным телом целый этаж. Светлый путь вперед оказался закрыт.
– Скучаешь, приятель? – спросил я дубину, не ожидая ответа. Он меня заметил, лениво двинул взгляд в мою сторону.
– Что случилось-то? – продолжил я. Страж закона деловито облизал губы и сказал, хмурясь:
– Проходите. Задерживаться запрещено.
Делать было нечего.
– Бревно, – сказал я ему. – Столб, – и торопливо сбежал в холл.
Дежурный сидел на месте и сосредоточенно курил, пуская к потолку сизые кольца дыма. У дверей возвышался другой столбоподобный, отрешенный от мирских забот охранник. В креслах ерзало несколько граждан сомнительного вида. А на улице, у самого входа, стоял гигантский автомобиль. Он был настолько широк, что занимал почти треть проспекта, и настолько неприступен, что остальной потерявший вид транспорт робко объезжал его, в почтении снижая ход перед такой мощью. Настоящий автомонстр. На крыше бронированного салона гордо реял небольшой, но не утративший от этого свою величественность трехцветный флажок – символ нашей могучей свободной родины.
В общем, в гостинице стояла гнетущая атмосфера беспокойного ожидания. Обычное явление, если в деле замешана горячо нами любимая народная милиция, пропади она пропадом, загаженная потаскуха. Собственно, не милиция даже, а ее незаконнорожденное дитя, ведающее безопасностью, оберегающее и
