— Не керосин? Тогда давай, хлебну.
Гуляев протянул приятелю бутылку. Тот приложился, сделал два глотка, вытер губы рукой.
— Русиш культуриш, а вот надо же — полегчало.
— Еще бы, — Гуляев грустно усмехнулся, — уверен: стало совсем легко. Ведь какой груз с плеч сбросили — копали, копали и все козе под хвост. Против Бергмана у нас теперь ничего не осталось. Шеф, когда я ему сказал о Хряченко, даже слушать не стал. Бросил показания Блинова: возьми, подотрись…
— Ждешь комментариев? Не будет. И так ясно: нас макнули, как слепых кутят.
Гуляев вытер пальцем горлышко и приложился. По обычаю крякнул.
— И я о том же, Леня. Мы приехали: глуши двигатель, снимай номера.
— Ой, нет! Как говорят, хренка с бугорка. У меня ещё осталось самолюбие. Такое прощать нельзя. Нас не просто оплевали. Нас размазали по асфальту. Два трупа повисли…
— Что делать?
— Я ретивый и злой, Витя. Злой. Единственное, что осталось, — побывать у Бергмана на его базе. Там, уверен, есть на что взглянуть.
— Ты как тот лев в зоопарке: десять кило мяса он съест, только кто ему даст? Наши с тобой подозрения, — Гуляев поднес ко рту ладонь, будто держал на ней нечто не очень тяжелое, и дунул, — фу! Чтобы вторгнуться на частную территорию, нужно постановление прокурора.
— А если там хранят атомную бомбу?
— Ты гарантируешь, что мы её найдем?
— Но там есть нечто, не менее опасное.
— Для этого нечто и нужно прокурорское добро, а он у нас мужик стойкий и требует соблюдать законы.
— Витя, вспомни, как в прошлом году мы провели обыск в «Розовой сакуре». Без прокурора. И нашли наркоту.
— То был не обыск, а проникновение на чужую территорию без разрешения. И повод имелся хороший. Вы же заявили, что поступило сообщение о заложенной под «Сакуру» бомбе.
— Дай мне ещё разок глотнуть.
Рубцов выпил, вернул бутылку и с упрямством сказал:
— Все же я там побываю.
— Где?
— На РТБ.
РТБ — ракетно-техническая база — размещалась неподалеку от поселка ракетчиков «Сатурн». После расформирования ракетной дивизии поселок стал угасать. Солдат уволили в запас, отправили по домам. Казармы опустели. Часть офицеров перевели к новым местам службы. Другие, выброшенные за борт за ненадобностью, стали уезжать в более обжитые места. Лишенный электричества, водоснабжения, отопления, городок умер естественной смертью. Две улицы поросли сорняками. Дома с выбитыми окнами, снятыми дверями, вырванными из гнезд рамами быстро ветшали и обсыпались.
Судьба РТБ оказалась более благополучной. Громадную территорию, окруженную специальной оградой, с вместительными хранилищами, механическим цехом и подведенной до каждого из технических сооружений железнодорожной веткой, у министерства обороны за бесценок приобрела фирма «Ферэкс», которую организовал полковник запаса Давид Бергман. Фирма была официально зарегистрирована как организация, занимающаяся сбором и продажей лома черных металлов. Однако назвать свое детище «Вторчерметом» Бергман не захотел: любую контору, даже если она занята очисткой выгребных ям на дачных участках, в России удобнее всего именовать на иностранный манер, вроде «Индепендент Рейнбоу ассенизейшн».
На следующий день Рубцов пригородным поездом подкатил к разъезду Гранитный карьер, откуда железнодорожная ветка отходила к «Сатурну». Прежде чем совершить экскурсию на РТБ, требовалось прозондировать обстановку.
Разъезд был маленький, но у скромного деревянного павильона в конце платформы куч-ковалась толпа. Там торговали пивом.
Рубцов огляделся. Наметанный взгляд выхватил из толпы одинокого страдальца. Это был маленький, похожий на мартышку живчик с лицом хронического алкоголика. Он стоял в стороне от киоска и жадными глазами следил за теми, кто пил пиво. Следил страстно, целеустремленно, с видом болельщика, переживавшего за свою команду: кадык двигался — вверх-вниз, словно это он сам пил, а не те, за кем приходилось наблюдать.
Рубцов подошел вплотную, тронул живчика за плечо.
— Слушай, земеля, ты с РТБ? — Рубцов уже успел узнать, что никто из работавших на фирме «Ферэкс» не пользовался непонятным словом, предпочитая употреблять название, сохранившееся с прежних времен.
Перестав глотать воображаемое питье, алкаш поднял на Рубцова сморщенную в кулачок мордочку.
— Ну.
— Платонова знаешь?
Рубцов назвал первую пришедшую на ум фамилию только для того, чтобы завязать разговор. Алкаш мотнул головой, как лось, отгонявший слепней от морды.
— Не, такого у нас нет.
— Во, сука! — Рубцов изобразил приступ злости. — Ну, гад! Продинамил, значит…
— А что должен? Гроши?
— Нет, работу обещал. Сказал, приезжай, помогу найти.
Алкаш засмеялся.
— Это тебя купили. Здесь и своих скоро выгонять начнут. Сейчас на эртэбэ работы мало.
— Слушай, может, выпьем? — Рубцов задумался, алкаш смотрел на него с надеждой. — Расскажешь, что у вас тут и как. Вот только тары нет.
— Беда-вода! — Алкаш оживился. Потер руку об руку. — Обижаешь, земляк. Тару мы мигом сдобудем. Ты только не отходи.
Живчик метнулся куда-то в сторону, исчез за киоском, минуты через две вернулся с двухлитровой банкой в руках.
— Что я тебе говорил, а? — В его голосе звенело ликование. — А ты сомневался!
— Тебя как зовут?
— Зови Савосик. Я простоту уважаю.
Рубцов дал деньги. Савосик сбегал к бочке. Вернулся с банкой пива в руках.
— Пену я его заставил сдуть. Меня на этом хрен проведешь.
Он имел в виду пивника, делавшего деньги на пене.
— Пей первым, — предложил Рубцов.
Глядя на него по-собачьи преданными глазами, Савосик припал к банке и бессовестно отсосал больше половины жидкости, цветом напоминавшей застоявшуюся мочу. Оторвался от пойла, судорожно выдохнул и улыбнулся.
— Ой, как пошла! Теперь ты.
Рубцов взял банку. Подержал в руках. Болезненно сморщился. Осадил голос, чтобы чуть-чуть хрипел.
— Не, друг, не буду. Холодное очень. — Рубцов тронул рукой горло. — У меня только ангина прошла. А мне сегодня ещё на РТБ смотаться надо…
— Надо же хренота какая! — Савосику трудно удавалось придать голосу сочувствие. Он догадывался, что ему дадут допить пиво, и не мог скрыть радости. — Ангина… это, понимаешь, как сказать… А на эртэбу лучше не собирайся. Окромя неприятностей, мать иху в гребень, там ничего не найдешь. Смотайся лучше в городскую контору. Они на базу чужих не пускают. Да и свои там не очень разгуливают. А ежели кого встретят в лесу возле ограды, проводят до станции. Да ещё по загорбку врежут для памяти, если ты им не понравишься. Там лбы в охране — ого-го! Потом сам же и виноват останешься. У них всюду написано: «Владение частное».
— Что ж это такие строгости? — Рубцов постарался задать вопрос так, чтобы стало ясно — слова Савосика он не воспринимает всерьез. — Золото моют, что ли?
