— Я ей и говорю — она только что отелилась, а ты её гонишь…. - мужчина с той стороны прилавка замер, не закончив фразу и вытаращил глаза, увидев непонятную фигуру. Его взгляд скользнул к поясу вошедшего, упал на кинжал, и он попятился к служебному входу, видневшемуся позади, за мешками с сахаром и крупой.
Андрей сделал «чиииз!» — его белоснежные зубы сверкнули в сумраке лавки, но ласковая улыбка возымела противоположное действие и хозяин лавки вовсе бросился наутёк, видимо считая, что пришёл его последний день на этом свете.
Он запутался в мешках, упал на пол, обрушил на себя гору деревянных ящиков, пытаясь подняться, и теперь повизгивал на полу, скрябая ногами, как краб, выброшенный прибойной волной на берег.
Второй мужчина попятился назад и бледный, прижался спиной к потрескивающей поленьями печи, стоявшей посредине торгового зала:
— Не убивай, леший! Не убивай! У меня дети, не надо не трогай!
— Да вы охренели, что ли? — рассердился Андрей — какой я вам леший, к демонам?! Я путешественник, меня по дороге ограбили, вот, спасся, в чём был, истрепался по дороге, вышел на деревню — хочу купить одежду и еды! Чего вы все тут, очумели, что ли? Шарахаются от меня, как от демона! Тут что, все такие придурки в этом селе?
— Ох, как ты меня напугал…я чуть не обделался! Давно такого страха не терпел! — мужчина у печки облегчённо вздохнул и присел на табурет, скинув с него какой-то ящик — Анупель, хватит там визжать — это покупатель пришёл! Ох, демон, ну ты и навёл страху…по деревне-то все попрятались, не иначе…гляди сейчас соберут ополчение, придут тебя из лавки выкуривать огнём. Анупель, да вставай, что ли!
— Ты мне поясни — что за разговоры про лешего? — недоумевающее спросил монах — что за леший такой? Чего это меня за него принимают?
— Ты что, не слыхал про леших? Существо такое — днём он человек, а ночью, как зверь, бродит по лесу — намедни соседскую девчонку убил в лесу — спортил её, и горло перегрыз. А пять седмиц назад — мальчишку убил — нашли голого, всё хозяйство оторвано, глаза выколоты. Все боятся в лес ходить — ни грибов собрать, ни шишек. Видали следы возле домов — он уже вокруг деревни шастает! Все в страхе! Вот тебя и приняли за лешего. Анупель! Ну ты и смельчак, однако! Да вылезь ты оттуда — человек купить у тебя хочет, вишь, поизносился! Ты, парень, аккуратнее — покупай скорее, и уходи, а то правда сейчас толпа соберётся — растерзают всё, потом доказывай, что ты не леший!
— А деньги-то у него есть? — хмурый лавочник вылез из-под прилавка и угрюмо отряхивал рубаху, украшенную вышивкой у воротника — бесплатно ничего не бывает!
— Меня-то чего спрашиваешь — хохотнул мужчина — ты у него спроси. Или боишься лешего-то?!
— Да пошёл ты, Гармаш, сам-то чудом не обделался, подхихикиваешь ещё…штаны у себя проверь — слыхал я, как ты говорил насчёт обделаться! Тебя ещё обнюхать надо — может уже всё готово! — лавочник подмигнул Андрею и уже спокойнее продолжил — так что, парень, есть чем заплатить-то? Видок-то у тебя неважнецкий, непохоже, чтобы ты в шелка мог обрядиться.
— Ну шелка не шелка, а на добротные штаны, рубаху и сапоги — точно хватит. Покажи мне, что есть в наличии — нужно тёплую рубаху, крепкие штаны, исподнее, тёплые шерстяные носки, сапоги — лучше охотничьи, с мягкой подошвой, шапку — если есть, вязаную. Куртку — можно кожаную или замшевую, рукавицы или перчатки — сейчас уже захолодало. Ещё — из съестного чего-нибудь — копчёного мяса, конфет.
— Ты деньги-то вначале покажи! — насторожился лавочник — хотеть-то много чего можно! Какой прок мне лазить по складу, искать тебе товар, когда ты расплатиться не можешь?
Андрей шагнул к прилавку, достал из-под лохмотьев полный мешочек, размером с его кулак, и высыпал из него на прилавок часть монет, тускло светивших желтизной настоящего золота:
— Достаточно? Или опять какие-то расспросы будут?
Он снова ссыпал монеты в мешочек и привязал его к поясу.
— Анупель, вот никогда у тебя не было чутья — усмехнулся мужчина у печи — парень твою лавку скупить может, всю, под корень, а ты тут представление устраиваешь! Ищи давай ему барахла, да поскорее — глядеть на него страшно в этом тряпье!
— А может оно у него колдовское золото-то? Дотронуться до него серебром надо, может оно вообще не золото? — окрысился лавочник — ты слишком много болтаешь, Гармаш! Язык у тебя без костей!
— Без костей и есть — а у тебя, что, рыбья кость в нём застряла? Или куриная? Ты глаза-то раскрой — среди золотишка серебро было! Как может в одном кошельке быть и магическое золото, и серебро? Это же и ребёнку известно!
— Всё умничаешь? Ладно, парень, вот тут смотри, подбирай себе чего надо. Если размер не подойдёт — я тебе со склада принесу. А монеты я всё равно проверю — своим серебром! Мало ли тут вас ходит! Оборванцев!
Андрей пожал плечами, чем вызвал неудовольствие Шанти, нервно переступившей ногами и побольше выпустившей коготки, затем прошёл в указанный ему угол за печкой, завешанный всевозможной одеждой.
Перебрав несколько вариантов, он выбрал три рубахи, и столько же пар штанов, носков, исподних. Куртку решил взять простую суконную, памятуя о существе, сидевшем у него на плече и любящем позапускать туда когти — после нескольких подобных процедур кожа куртки точно превратилась бы в лохмотья. Сапогов ему по размеру не нашлось, и лавочник пошёл на склад, откуда и вышел, минут через пять, с нужной парой.
Примерив, Андрей отсчитал положенную плату, а лавочник с мстительным выражением лица потыкал в каждую монету своим серебряником, а потом ещё и надкусил каждую, под насмешливым взглядом Гармаша.
— Можно, я тут переоденусь?! — спросил Андрей, разглядывая кучу вещей, лежащую перед ним — и ещё — у вас есть какой-нибудь вещмешок, чтобы сложить всё это?
— Есть мешок — недовольно ответил Анупель — старый, но крепкий. С тебя серебряник за него! Переодеваться тут, конечно, не желательно — это не мойня, чтобы тут нагишом бегать. Ну что же с тобой делать — вон туда зайди, за занавеску. И переоденься. А я потом проверю — не упёр ли чего!
Андрей осторожно снял с плеча Шанти, поставил её на прилавок — нервно бьющую хвостом и очень недовольную всем — впрочем — как и всегда, и пошёл за занавеску в противоположном углу зала — там хранились мётлы, вёдра, тряпки, укрытые от глаз покупателей.
Сбросив с себя надоевшее тряпьё, он с наслаждением натянул на себя чистую, крепкую одежду, сапоги, натянул вязаную шапку и уже готовясь выйти, услышал шипение и вопль — выскочив, увидел, как Анупель трясёт окровавленной рукой, с которой скатываются красные капли, а Гармаш у печки, схватившись за живот смеётся, перегибаясь вперёд, как будто от острой боли.
Андрей непонимающе оглядел присутствующих и спросил:
— Чего случилось-то?
Гармаш, сквозь всхлипывания, перемежающиеся с приступами хохота, пояснил:
— Анупель-то…ха ха…решил твою кошку забидеть…хо хо хо…скинуть с прилавка….а она его не залюбила…хе хе хе….каааак! — тяпнет его за руку! А потом лапой — кааак! — врежет ему по морде! Он аж в стенку улетел! Вишь, теперь руку баюкает! Ну и зверь у тебя кошатина! Не любит чужих рук, видать!
— Не любит — усмехнулся Андрей и мысленно обратился к Шанти:
«Ну ты чего — потерпеть не могла? Ну скинул бы и скинул! Вот теперь жди неприятностей!»
«Ни одна человеская скотина не будет трогать меня без моего разрешения!» — яростно выдала ему Шанти — «Пусть радуется, что я ему голову не оторвала!»
«Вот только этого бы нам ещё не хватало! Давай, сдерживай свои дурные манеры, когда мы будем жить среди людей! И вообще — сдерживай! А то я сам тебе трёпку дам!»
' А сумеешь?» — обманчиво-ласково промурлыкала Шанти.
«Сумею! Ещё не выросла, чтобы особо строить из себя большого дракона!»
«Ничего, вырасту! Жаль только, что тебя уже тогда не будет!» — многообещающе заявила Шанти и вызывающе потянулась, выпустив из лап огромные, белые когти.
«Всё! Сиди тихо и слушайся! А то я маме нажалуюсь — вот она точно с тобой справится, найдёт тебе укорот!»
