– Свят-свят, ваше благородие, как можно?! – засуетился Митька. – Вы, видать, не так вняли! Я ж не то вовсе сказывал! Заказчик верхнекамчатский – Андрей Васильевич – ждет вас не дождется! Для него ж великая честь! Вам-то он лучшую лодку прислал да с наилучшими гребцами – вона стоит. Пущай народец здеся грузы таскает, а вы извольте к нему в гости! В баньке попаритесь, винца нашего отведаете!
– Ваш вино есть отрава! – скривился немец. – Ваш баня есть обычай варвар. Я нельзя ехать гости!
Митька почувствовал, что вступил на правильную тропу, и двинулся по ней дальше:
– Да што ж ты так, ваш-бродь? Совсем себя не жалеешь! Отдохнул бы с дороги…
– Тут люди есть все воры! – заявил Шпанберг. – Я везти ценный груз. Без мой палка все воровать!
– Ну, все-то не украдут, что-нибудь да останется, – ухмыльнулся Митька и добавил вполголоса: – А дело твое я проведал…
– Гуд, Мит-рий, – сразу подобрел офицер. – О дело говори!
– Щас поведаю, ваш-бродь, тока малость к стороне отойдем. – Митька поманил его с тропы поближе к кустам. – От чужих ушей да глаз подальше, оно и лучше станет. Значится, так, ваш-бродь: рухлядишки мягкой вам на продажу будет вволю. За хорошую цену, конешно. С векселями, однако ж, туго – кого нет, кто далече, а кто и помер уже.
– Эта страна есть один большой бардак! – опять начал злиться немец. – Здесь человек не может получить по законный вексель! Куда смотреть твой начальник?!
– Андрей Васильч завсегда зрит в корень, ваш-бродь! – заверил Митька и вытянул из рукава соболиную шкурку. – Вот прислал тебе подарочек на пробу. Товар знатный!
Шпанберг взял шкурку, осмотрел, подул на мех, брезгливо скривился и подал обратно:
– Это есть знатный товар?! Пускай твой заказчик подтирать свой задница такой товар!
– Ох, прости, ваш-бродь! – стукнул Митька себя по лбу. – Совсем запамятовал! То ж не тебе, то ж Ваньке Петрову для передачи! Твой-то на другой руке!
Из правого рукава служилый извлек шкурку совсем иного качества – это понял бы даже неспециалист.
– Вот это есть товар! – просиял немец. – Ты хотеть меня обмануть!
– Говорю ж, запамятовал, ваш-бродь! У Андрей Васильча таких много, а эту те в подарок – для знакомства!
Офицер сделал было движение, собираясь сунуть шкурку за отворот своего чудного кафтана, однако вовремя остановился и посмотрел по сторонам. Мимо ходили люди и удивленно поглядывали на мирно беседующую парочку – их нерусский начальник обычно мирно ни с кем не беседовал.
– Ты есть русский жулик, Мит-рий! – твердо заявил Шпанберг. – Как это?.. Про-хин-дей! Заказчик твой аух есть про-хин-дей! Я есть офицер флота ее императорского величества, я исполнять государев приказ! Ты хотеть давать мне взятка?
– То ж от всей души, ваш-бродь! – обиделся служилый. – Подарочек просто…
– Я знать ваш русский подарок! – злорадно оскалился немец. – Сегодня давать подарок, завтра донос писать, да? Меня обмануть нет! Я знать русский подлый душа! Бери цурюк свой соболь!
«Не прошло дело, – мысленно констатировал Митька. – Может, он свидетелей забоялся? Может, втихаря надо было? Нет, „за так“ он, пожалуй, и втихаря не возьмет – умный черт, в заднице настеганный. Попробуем с другого бока…»
– Нет так нет, ваш-бродь, – пожал он плечами, принимая обратно шкурку. – Насильно мил не будешь. Тут вот еще что…
– Вас?
– Ну, эта… Просил Андрей Васильевич проведать, ваш-бродь, не продашь ли ты ему кой-какие расписки… ну, векселя то есть. Какие те ненадобны, а? Он дорогой ценой купит!
– Ненадобны? Как я знать, какие ненадобны?! – удивился Шпанберг.
– Дык я ж все проведал, ваш-бродь! – заверил Митька. – Вот, скажем, от Васьки Лукина писулька – чай, помните? Три рубля он брал, да на два процент набежал. Всего, значит, пять рублев будет. Того Ваську камчадалы в запрошлом годе смертью побили. А поручались за него Гришка Черный да Прокоп Елуха. Гришку уж года три как с командой на Анадырск отправили. Прокоп же тут – в Верхнем остроге обитает. Однако ж радости с того никакой, поскольку Елуха этот пьет без просыпу – что ни добудет, все пропивает. Можно, конешно, его на правеж поставить, только нет у него ничего, хоть насмерть забей.
– Твой заказчик хотеть купить этот вексель?! – еще больше удивился немец. – Этот… э-э-э… Василий Лыкин?
– Про то и разговор веду! Таких расписок у тебя, ваш-бродь, рублев на сто наберется. Так-то их хоть выбрось, а продашь – с прибытком будешь!
– Мит-рий, ты говорить интересант… – задумчиво пробормотал Шпанберг и вдруг заявил: – Только я не верить тебе на полушка!
– А кто ж о том просит, ваш-бродь?! – рассмеялся служилый. – Сам все прознавай да проверяй! Мое дело – сказать тока.
– Дас ист гуд, – кивнул немец. – Тогда скажи, сколько твой заказчик хотеть платить вексель этот… Лыкын?
– За Ваську Лукина? Три соболя! Хошь, ваш-бродь, прям щас отдам, а ты мне расписку!
– Торопиться нет надо. Слова русский люди верить нет!
– Да ради бога! – обрадовался Митька. – Нам-то корысти здесь никакой нет – проверяй не проверяй. Просто Андрей Васильевич ПРИЯТНОСТЬ ТЕБЕ СДЕЛАТЬ ХОЧЕТ! – Митька выделил голосом двойной смысл сказанного и подмигнул довольно хамски: – Понимаешь, ваш-бродь?
– Я понимать ВСЕ, казак Мит-рий, – строго сказал офицер. – Я должен думать, должен говорить с этот Андр…
– С Андрей Васильевичем? Вот и ладненько, ваш-бродь, вот и ладненько, – радостно закивал служилый. – А ежели чо – меня покличьте!
«Сговорятся! – мысленно улыбнулся Митька. – Эти два ворона уж точно друг другу глаза не выклюют».
В целом Митькин прогноз оправдался – особых неприятностей от Шпанберга верхнекамчатский заказчик не получил. Тем не менее он всеми силами постарался отправить гостя поскорее дальше – в Нижнекамчатский острог. Вместе с капитан-лейтенантом ушла и часть груза, которую успели перенести через «волок». В итоге Верхний острог почти лишился своего «флота», и оставшийся груз предполагалось перевозить на собаках с установлением санного пути. По воде отправили в основном тяжеловесы вроде якорей и пушек, которые на нартах везти было никак нельзя. В целом все это выглядело более чем печально. Ваты были реквизированы у камчадалов, которым они самим были нужны для завершения рыбалки. В этом году в верховья поднялось совсем мало рыбы, а часть заготовленной летом сгнила на вешалах из-за плохой погоды. В общем, было похоже, что в окрестностях Верхнего острога зимой будет голод.
Пока продолжалась кутерьма с приемом и отправкой Шпанберга, Митька не мог «уйти в тень» – ему пришлось заниматься посредничеством и мелкой коммерцией в пользу капитан-лейтенанта. А вот накануне его отъезда он напросился в помощь команде, все еще перетаскивавшей грузы через волок. Сам же отправился не вверх по реке, а вниз. Чуть ниже острога он подновил чью-то рыбацкую барабару – шалаш из травы и несколько дней там валялся, питаясь рыбой и водкой. Когда «вино» кончилось, Митька собрал вещички и по утреннему морозцу направился в острог.
Андрей Васильевич встретил его без особой радости – он вообще теперь мало чему радовался. Оказалось, что пришел новый приказ, подписанный самим капитаном Берингом, – поставить в феврале месяце в Большерецк полторы сотни собачьих упряжек и две сотни камчадалов для перевозки грузов.
– Не смешно, – сказал Митька. – Он дурак что ли?
– Я уж теперь не ведаю, кто дурак-та, – вздохнул Шубин. – Ясен хрен, что столько народу по окрестным острожкам не набрать. А коли всех камчадалов выгнать, так ясаку не будет. Нешто у ентого Беринга стока власти?!
– Пес его знает, – сказал Митька. – Ты сам-то кто теперь есть?
– Хто-хто… – вздохнул Шубин. – Теперь я ясашный сборщик и есть. С ентой испидицией новый начальник приехал – комиссар, значить. Пятидесятник якутский Иван Тарабукин – знаешь такого?
