есть…
…от горизонта до горизонта. Ветер колышет траву – гоняет ее волнами. На море не похоже – это лучше. Широкие мелкие распадки – сухие русла ручьев. Впрочем, кое-где можно разглядеть змеистые полоски воды, и вокруг них трава не растет – тундра с кочками, способными выжать все силы из непривычного пешехода. Правда, таких болот очень мало – степь, степь… Бурые спины, тонкие белые крючочки бивней – мамонты пасутся… А вон как будто стайки мальков замерли на мелководье. Это, наверное, лошадиные табуны. Или сайгачьи… А это кто: словно горсть желудей на зеленовато-желтом бархате? А-а, носороги! Те самые – шерстистые. Можно почесать за ухом, щелкнуть по длинному стертому переднему рогу. Детеныш в траве валяется на спине, перекатывается с боку на бок, машет в воздухе ножками. У него пока только один рог, да и тот совсем крохотный. Ну-ка, ну-ка, а это кто? О-о, это же львы! Ну, прямо „В мире животных“ какое-то! Целое семейство разлеглось. Хотя у крупных кошачьих семейные группы, кажется, называются прайдами. Одни львицы… А мужики где? Друзья-кроманьонцы почему-то рисовали и ваяли исключительно львиц… А если поближе? Во-о-от оно что! Они и не львы вовсе – какие-то другие звери! Наверное, те самые загадочные тигрольвы, которые саблезубые. Вот этот – песочно-серый – совершенно точно взрослый самец, а гривы нет! Зато клыки-и… Ну, не такие уж и огромные – сантиметров пятнадцать – двадцать, не больше. Да и сам-то не бог весть какой амбал – мамонт такого одним бивнем! Ба-а, старые знакомые идут – олешки большерогие! А вожак-то, вожак! Эта конструкция у него на голове, наверное, метра четыре в размахе – куда ему столько?! Такими и драться-то неудобно, а уж таскать их… Но красиво… Есть в этом какая-то творческая безуминка Создателя! И опять мамонты – построились клином, как журавли, и куда-то бредут. А впереди – уж не Рыжий ли? Похож… Вот в Африке слоны поддерживают существование саванны – не дают ей ни зарасти лесом, ни превратиться в пустыню. Может, этот северный простор обязан своим существованием мамонтам? Если бы не они, то кусты и деревья, что жмутся сейчас по распадкам, превратили бы тундростепь в таежное редколесье?
Что там белеет вдали? Море, что ли? Не-ет, это ледник, точнее – приледниковая зона. Почему-то всем кажется, что должна быть ледяная стена, которая то наступает, то отступает при потеплениях. На самом деле это целая страна, в которой всегда весна. Или осень. Реки, речки, ручьи, озера и болота… Языки льда, обтаивающие по краям… Вдали их становится все больше, они сливаются друг с другом… А здесь широкие плоские галечные долины, валы камней. На свободных от льда водоразделах уже что-то растет – вездесущая ольха, наверное… Озера, озера… Почти все мелкие и прозрачные. Наверное, тут мерзлый грунт и вода остается на поверхности: кое-где ее больше, чем суши, – лишь перемычки между озерами. Господи, сколько же здесь птиц! Журавли, гуси, утки, бакланы, чайки какие-то… Прямо птичье царство! А дальше лед. Точнее, лед внизу, а сверху просто снег. Белый. Кое-где из него торчат бурые клыки скал – наверное, здесь еще не глубоко… Да, действительно, вдали скал уже нет. Только это все равно не похоже на купол – просто белая, сверкающая равнина… Здесь холодно, и нужно вернуться.
Нужно вернуться… Нужно КОМУ?
Это же смешно: как может вернуться тот, кого нет? Точнее, тот, кто и так есть везде и во всем? Каждый зверь, каждая птица, каждая травинка, каждый камень и капля воды – это Я. Степь, небо, ледник, река, мамонт, комар и вот этот лемминг возле своей норки – это Я. Могу смотреть миллионами глаз со всех сторон. Но мне больше нравится сверху. Привычнее… Всегда любил работать с аэрофотоснимками…
КТО любил?!
Действительно… Ах да, я же человек! Тот самый, который слышит ушами, видит глазами, думает головой… Да-да, вот он Я. Но как же меня мало – несколько миллиардов, наверное… И это вместе с теми, кто уже умер и еще не родился… Этот Я живет в трехмерном мире, у которого есть верх и низ, право и лево, в котором время длится… Не стоило вспоминать об этом – быть всем гораздо лучше… Но так тоже хорошо. Только меня просили вернуться…
КОГО просили?!
Семена Николаевича Васильева? Вообще-то, он тоже Я. Только он, кажется, уже не сможет вернуться. Ему просто некуда, потому что есть Семхон – лоурин из Рода Волка, который тоже Я. Сижу на холме, обернув хвостом лапы, и говорю с ночным небом. Такого меня совсем мало – несколько тысяч, наверное. Из них в Среднем мире – десятки. Но в каждом все, кто был и кто будет: вот это Я кричит в родовых схватках, а вот это Я уже много часов втроем гонит оленя… Ах, как давит тетива на мозолистые кончики пальцев – попаду! Вот и все? Нет… Не хватает кого-то или чего-то… Как музыкальной фразе не хватает заключительного устойчивого звука, как жаждущему не хватает последнего глотка, чтобы напиться, как голодному последнего куска… Ведь Я же просил его вернуться!
КОГО?!
Для этого Я обозначено место во мне. Оно найдет его, если вернется… Это же рядом с Васильевым и Семхоном…
Ну же!
Кто?!!
Имя! Имя!! ИМЯ!!!»
И оно возникло.
Прозвучало? Пролетело? Протекло? Нет, просто возникло. Оно не было звуками. Но в нем были и звуки.
Он принял, впитал, проглотил, вдохнул, услышал.
И рванулся по бесконечному тоннелю назад.
Океан боли принял его. Этот океан заполнил и растворил почти все. Остались только когти или зубы, сомкнувшиеся и не отдающие то, что получили.
Прохладная ладошка легла на лоб, потом погладила волосы на голове и жесткую бороду на щеках. «Я что, котенок, что ли?» Семен смущенно улыбнулся и поднял веки. Ветка сидела возле него на корточках, и глаза ее что-то излучали.
Семен посмотрел на свою женщину, потом на грубую вязку жердей в крыше вигвама и вспомнил все. Это оказалось нетрудно, потому что только «белые» люди думают, будто нельзя быть Землей, Небом, Зверем, Птицей и Человеком одновременно. Только они считают, что «я» – всегда один, а «мы» – это много.
– Я был очень грязный, когда… когда выполз наружу?
– Конечно! – засмеялась Сухая Ветка. – Как всякий новорожденный.
– Прости…
– Ни за что! Если только… Если только помоешь меня и нашего ребенка, когда он родится.
– Обязательно, – пообещал Семен и засмеялся.
Это было действительно смешно: он столько лет боялся смерти, а теперь оказалось, что зря. А ведь жизнь без страха смерти совсем иная – она по-настоящему прекрасна.
И эта новая жизнь для него только начинается.
