«МОСКВА, 10 декабря. Сегодня революционное движение сосредотачивается главным образом на Тверской улице между Страстной площадью и Старыми Триумфальными воротами. Тут раздаются выстрелы орудий и пулеметов. Сосредоточилось движение здесь еще в полночь на сегодня, когда войска обложили дом Фидлера в Лобков- ском переулке и захватили здесь всю боевую дружину, а другой отряд войска — остальную охрану Николаевского вокзала.
План революционеров заключался, как говорят, в том, чтобы сегодня на рассвете захватить Николаевский вокзал и взять в свои руки сообщение с Петербургом, а затем боевая дружина должна была идти из дома Фидлера, чтобы завладеть зданием думы и государственным банком и объявить временное правительство. Сегодня в 2 1/2 часа утра двое молодых людей, проезжая на лихаче по Большому Гнездниковскому переулку, бросили в двухэтажное здание охранного отделения две бомбы. Произошел страшный взрыв. В охранном отделении выломана передняя стена, снесена часть переулка и разворочено все внутри. При этом тяжело ранен околоточный надзиратель, который уже умер в Екатерининской больнице, и убиты городовой и нижний чин пехоты, случайно здесь находившиеся. В соседних домах выбиты все стекла. Исполнительный комитет совета рабочих депутатов особыми прокламациями объявил вооруженное восстание на 6 часов вечера, даже всем извозчикам предписано было кончить работу к 6 часам. Однако действия начались гораздо раньше.
В 3 1/2 часа дня сбиты баррикады у Старых Триумфальных ворот. Имея позади два орудия, войска прошли сквозь всю Тверскую, сломали баррикады, очистили улицу, а затем орудиями обстреляли Садовую, куда бежали защитники баррикад. Исполнительный комитет совета рабочих депутатов запретил булочным печь белый хлеб, так как пролетариату нужен только черный хлеб, и сегодня Москва была без белого хлеба.
Около 10 ч. вечера войска разобрали на Бронной все баррикады. В 11 1/2 ч. везде было тихо. Стрельба прекратилась, только изредка патрули, объезжая город, обстреливали улицы холостыми залпами, чтобы пугать толпу».
Большевик 3. Я. Литвин — Седой писал:
«Каждый рабочий стремился приобрести револьвер или кинжал. На фабриках готовили пики, кистени, кинжалы. Оружия разного рода было у повстанцев не более 250 единиц».
Между тем особых сил у восставших не имелось. Они были вооружены, в основном, короткоствольным оружием. Не было у них и внятного руководства. Но, тем не менее, кое-что они делать пытались. Нет, они не сражались на баррикадах — это красиво смотрится на картинах, но в реальности при преимуществе противника в стрелковом оружии не имеет смысла. Штурмующие огнем из винтовок могут просто выбить или прижать к земле защитников, а потом по стеночкам подойти…
Восставшие были не дураками и это вполне понимали. Так что баррикады никто не защищал, они создавались для того, чтобы задержать на время противника. А действовать предполагали так: группы из двух — трех человек выскакивают в тыл солдатам и открывают огонь. Принцип: «бей и беги». Нормальная партизанская тактика.
Кто знает, чем бы всё это закончилось, но тут вступил в действие новый фактор — доставленный 15 декабря из Петербурга лейб — гвардии Семеновский полк.
Отступление. Гвардейцы, какими они были
Российская гвардия являлась очень своеобразной структурой. Назвать ее элитными войсками в современном понимании нельзя. В наше время элитные войска — это части, обладающие лучшей боевой подготовкой, чем все прочие. Про тогдашнюю гвардию сказать это было трудно, тем более, она не участвовала в боевых действиях с 1815 года и подготовлена, как показала Первая мировая война, была очень плохо. Это были привилегированные войска. Гвардейцы именно себя считали солью земли, презирая всех остальных.
Попасть в гвардию было непросто. Офицеры там являлись исключительно дворянами. Нет, никаких законодательных ограничений не существовало. Но чтобы попасть в гвардейский полк, требовалась рекомендация одного из офицеров и единогласное решение офицерского собрания. (Интересно, а откуда большевики позаимствовали правила приема в партию? Что-то уж больно похоже) Понятно, какие там служили ребята.
Гвардия являлась «кадровым резервом» тогдашней власти. С одной стороны, бывший гвардейский офицер, пробившийся в большие чины, тащил за собой однополчан. Но существовала и иная сторона дела. В гвардии служить было престижно, но очень дорого. По подсчетам капитана лейб — гвардии Семеновского полка Юрия Владимировича Макарова, оставившего подробные воспоминания, жизнь офицера, простая жизнь без всяких излишеств, обходилась в четыре раза дороже, чем получаемое жалованье. И это был не предел. В лейб — гвардии Конногвардейском полку, как писал граф Игнатьев, «среднего дворянского состояния хватало лет на пять». Тот же Игнатьев: «Мы прекрасно знали, что жалованья не увидим». А далеко не все дворяне могли позволить себе служить за собственный счет.
Так что более — менее дельные люди стремились, приобретя необходимые знакомства и прочие связи, как можно быстрее выйти из гвардии — в армию или на гражданскую службу. Кто оставался — можно представить, что это были за кадры.
Но все эти рассуждения касаются офицеров. Что же до солдат. В гвардию отбирали не по способностям, как теперь берут в ВДВ, а по внешности. Требовалось иметь «гвардейский рост» — от 185 сантиметров. Тогда подобных призывников было не так уж и много. А в конкретные полки подбирали «по экстерьеру».
«Каждый гвардейский полк имел свой тип, который и начальством, и офицерами всячески поддерживался и сохранялся в возможной чистоте. В Преображенцы подбирались парни дюжие, брюнеты, темные шатены или рыжие. На красоту внимания не обращалось. Главное был рост и богатырское сложение. В Конную гвардию брали преимущественно красивых брюнетов. Семеновцы были высокие, белокурые и «лицом чистые», по возможности с синими глазами, под цвет воротника».
Служба в гвардии была не самая плохая. Кормили хорошо. Чтобы было понятно: многие призывники из крестьян мясо впервые в жизни видели в армии! А гвардейская «мясная порция» была неплохой. Офицеры в казармах появлялись не очень часто, служебные обязанности в осенне — зимнее время сводились к несению караулов в разных правительственных зданиях — где, кстати, тоже было принято кормить солдатиков до отвала. (А офицеров еще и поить. К примеру, на суточное дежурство в Зимнем дворце каждому офицеру полагалось по две бутылки вина, — по одной белого и красного.) На летнее время гвардейские части перебирались в Красное Село, в лагеря — но и там была не военная подготовка, а ее имитация.
Так что солдатам гвардейских полков было грешно жаловаться на жизнь. Они и не жаловались. И революционные идеи в этой среде в 1905 году популярностью не пользовались. Вот такие ребята и поехали давить восстание в Москве.
Революционеры прекрасно понимали, чем закончится вмешательство гвардии, и пытались этому помешать. Была идея разрушить Николаевскую железную дорогу, чтобы семеновцы до Москвы не добрались. Не вышло. Полковник Герасимов свидетельствует:
«Все опасные места были заняты железнодорожными батальонами и жандармскими командами, как это полагается при проезде царя».
