большевика. После Октября Михаил Дмитриевич стал первым генералом, признавшим Советскую власть. А быть в курсе ему было нетрудно — офицеры решительно не умели держать язык за зубами.
…Но вернемся к ходу выступления. Когда агитаторы вошли в контакт с солдатами Крымова, обнаружилось одно свойство генеральского мышления. Ни Корнилов, ни Крымов не поставили своих солдат в известность, зачем они едут в Петроград. Вообще ничего не сказали. В самом деле: дадим приказ — поедут. Скажем воевать — будут воевать.
Части Дикой дивизии застряли в Вырице, оказавшись без связи — и между собственными подразделениями, и с Крымовым. Дело с агитацией сперва шло не очень хорошо, но тут подоспела упомянутая мусульманская делегация, среди которой был внук знаменитого Шамиля. Те, наверное, знали что сказать горцам.
30 августа бойцы корниловского войска вывесили над штабом флаг с надписью: «Земля и воля» (а лозунг-то эсеровский! Но кого из агитаторов это волновало?) и образовали революционный комитет.
Примерно то же произошло с Уссурийской дивизией в Ямбурге. Только их обработали за один день.
Труднее всего оказалось сладить с 1-й Донской казачьей дивизией, вместе с которой ехал генерал Крымов со своим штабом. Ее передовые части достигли Луги. И тут их окружили бойцы 20-тысячного местного гарнизона и опять же агитаторы. Стало понятно, что дальше проехать не выйдет. Крымов решил было идти походным порядком, но казачкам намекнули: на Питер мы вас не пропустим, а зачем вам, ребята, с нами воевать? Те подумали и тоже решили, что не стоит.
Сам Крымов в сопровождении правительственного эмиссара, полковника Георгий Самарина отправился на переговоры с Керенским. После бурного разговора с министром-председателем (о чем они говорили, точно не известно) Крымов на следующий день застрелился.
Еще нелепее корниловский путч проходил в Петрограде. Там офицеры должны были устроить беспорядки. Но только вот беда — сторонники кадетов, в частности А. Путилов, выдали им деньги. А что делает фронтовой офицер, когда ему дают деньги? Вот именно. К примеру, руководитель восстания генерал Сидорин попивал водочку в не самом дешевом клубе «Вилла Роде». Когда стало понятно, что фокус не удался, он скрылся с крупной суммой в неизвестном направлении.
Так вот, зададим вопрос: мог ли «спасти Отчество» человек, которым вертели как угодно откровенные авантюристы, а потом элементарно «кинули»? Который просто-напросто ничего не понимал в происходящем? Да и вообще… Я упоминал о «точке невозврата». Революция ее уже прошла. Никакой «сильной рукой» события было не остановить.
Один из активных участников корниловского выступления, комиссар Временного правительства в 8-й армии М. М. Филоненко сказал: «Я люблю и уважаю генерала Корнилова, но его нужно расстрелять, и я сниму шляпу перед его могилой…»
Теперь подведем итоги. Более всего от этих событий выиграли большевики. Они не только восстановили пошатнувшиеся в июле позиции, но и значительно их укрепили. Теперь все знали, что это серьезные ребята, в отличие от остальных болтунов. Более того, большевики провели генеральную репетицию по мобилизации масс. Не говоря уже о Красной Гвардии, которая с тех пор в рабочих районах стала играть роль милиции. Кроме того, образ «корниловщины» стал тем «черным мифом», который большевики использовали до самого конца Гражданской войны. Дескать, вот что будет, если придут белые. И хотя они и сами к тому времени были, мягко говоря, далеко не гуманистами, это отлично работало.
Но их противники, хоть и потерпели поражение, тоже получили кое-какие дивиденды. Они окончательно осознали себя как четкая сила. И на фронте, и в тылу осталось множество офицеров, которые называли себя корниловцами. Именно эти люди будут тем семенем, из которого вырастет Белое движение.
Глава 7
Когда власть поднимают с земли
Как сказал один политолог, «крайние партии похожи на стоящие часы. Они два раза в сутки показывают точное время». Это верно, особенно тогда, когда все остальные часы идут неточно. Осенью 1917 года такими «стоящими часами» стали большевики и анархисты.
Ползучий переворот
Тем временем страна шла вразнос. Временное правительство, сохранившее власть, несмотря на усилия крайне левых, продолжало демонстрировать свою беспомощность.
«Нехватка хлеба, мяса, рыбы, овощей, молочных продуктов и других необходимых продовольственных товаров резко возросла к концу лета и в начале осени. Сильнее всего это затронуло граждан с низкими доходами, которые не имели возможности покупать не только на процветающих повсюду черных рынках, но и в обыкновенных продовольственных магазинах, где цены на товары быстро поднимались. Одновременно обозначился кризис в обеспечении жилых домов и промышленных предприятий топливом. В начале августа правительственные службы предупредили, что к середине зимы половина петроградских предприятий будет вынуждена остановить производство из-за отсутствия топлива».
(Сборник «Октябрьское вооруженное восстание»).
Нравилось ли это народу и как он реагировал — стоит ли говорить?
Еще веселее было в деревне. Там полным ходом шел самозахват помещичьих земель, уже перешедший в стадию погрома усадеб. Да и не только захват земель. Про Махно уже было сказано. Никакой власти, кроме «вольных советов», в Гуляй-Поле не существовало. И это самый известный пример — а вообще-то к осени беспорядками было охвачено 90 % губерний.
Что касается армии, то в ней началось уже черт-те что. Обычно принято все валить на большевиков. Но, как писал генерал А. М. Зайончковский, автор фундаментального труда о Первой мировой войне, «армия развалилась при деятельной к этому помощи обоих неудачных революционных министров Гучкова и Керенского».
Даже если учесть, что «большевиками» называли всех солдат, которые высказывались против войны… Но вот такой факт. В 1917 году в России издавалось 170 фронтовых газет, и из них только 30 были большевистскими. Вопрос: почему другие издания не могли переломить мнение солдат? Правильно — потому что от излагавшихся там заклинаний всех уже тошнило.
Особенно эти настроения возросли после жуткого провала июньского наступления. Ни для кого не было секретом: наступление началось исключительно потому, что Временному правительству надо было отчитаться перед союзниками за помощь. С тех пор в победу уже не верил никто, кроме разве что генералов — да и то не всех. Многие фронтовые генералы (командиры бригад и дивизий) полагали, что фронту необходимо не делать резких движений и досидеть до заключения мира. Пусть даже сепаратного.
Происходили и вовсе невероятные вещи. Любой военачальник любой армии всегда полагает, что имеющихся войск у него недостаточно, и требует пополнения. А осенью 1917 года генералы всячески открещивались от присылки новых солдат из тыла. Потому что те были уже проникнуты антивоенным духом — и толку от них никакого не было.
