все усилия, чтобы оправдать возложенную на нас задачу…
Говорил этот тип долго. Джекоб довольно скоро потерял нить. Было в словах оратора что-то об «успешном преодолении великорусского шовинизма», об «общечеловеческих ценностях» и что-то про Сталина. Но главное, на что постоянно упирал говорящий, это на «необходимость создания условий для работы питерской творческой интеллигенции». Вокруг этих самых условий он кружил, как кот вокруг сметаны.
Джекоб пробрался в угол зала, где скучала одна из специалисток отдела пропаганды, изучавшая в свое время славистику.
– Анни, а что такое «творческая интеллигенция»?
– Ой, Джекоб, я не знаю. Мне кажется, это какое-то сексуальное меньшинство.
К микрофону рвались еще какие-то ораторы. В общих чертах они повторяли то же, что сказал первый. Из новых тем добавились повторяемые, как мантры, призывы к «борьбе с русским фашизмом». Джекоба это удивило. Он всегда полагал, что, для того чтобы с чем-то бороться, нужно иметь то, с чем ты борешься. А вот с этим было как-то не очень. Да, насколько он знал, прошлой осенью в городе произошли погромы, под которые угодили, как это тут принято было говорить, «лица кавказской национальности». Но ему удалось найти одного из очевидцев. Тот утверждал, что погромщикам, вообще-то, было глубоко наплевать, кого громить. По словам этого человека, главной причиной было то, что кавказцы владели магазинами, в которых продавалось спиртное. Так что воевать с инородцами было очень даже сподручно. Да и в любом случае погромами в этом безумном мире уже никого не удивишь. В демократических Америке и Европе иммигранты устраивали празднички куда повеселее. Да и антиглобалисты от них не отставали[6]. Но это все же было не вчера. Нынче же в городе не наблюдалось никаких политических организаций. Тем более экстремистского толка. А послушать этих господ – складывалось впечатление, что прямо за окнами маршируют многотысячные колонны штурмовиков, готовясь захватить Смольный и поднять над ним флаг со свастикой. Или какой там символ у русских фашистов?
Когда эту околесицу понес пятый оратор, у Джекоба мелькнуло циничное предположение. Он заподозрил, что все эти люди только тем и занимались, что с этими самыми фашистами боролись. Причем, судя по лексике и по облику ораторов, всю жизнь они вели бой с тенью. Но даже если этого самого фашизма и не было – неважно. Джекоб все-таки вырос среди евреев – и знал, что, скажем, антисемитизм при желании можно найти в чем угодно. Видимо, эти товарищи тоже что-то находили где-то – и тянули зеленые бумажки с американских налогоплательщиков.
– И сколько же всякой сволочи мы кормили… – будто бы прочитав его мысли, пробормотала Анни.
Количество желающих высказаться не убывало. Причем, поскольку трындеть в очередной раз одно и то же становилось бессмысленно, ораторы стали сворачивать на обличение предыдущих ораторов. Нет, не по существу дела. Все были за Америку и демократию. Но было важно указать, какие сволочи их оппоненты. Кое-кто из высказавшихся стал подпрыгивать на месте, явно намереваясь пойти на второй заход и дать достойный ответ.
Но генералу уже хватило. Он поспешил объявить обеденный перерыв.
Тут снова пришлось прибегнуть к помощи морпехов. Еды для гостей было заготовлено много. Всем бы хватило и еще осталось. Однако высокое собрание набросилось на пищу, как стадо оголодавших павианов. Джекоб бывал с миссиями гуманитарной помощи в глухих закоулках разных стран. Там, где люди по-настоящему голодали. Так вот, тамошние ребята вели себя куда приличнее. Хотя местные граждане, судя по их виду, отнюдь не умирали от недоедания. Творилось нечто невообразимое. Люди старались ухватить все подряд, что только было на фуршетных столах.
Впрочем, постепенно все утряслось. Собравшиеся набили не только желудки, но и карманы и портфели. За считаные минуты столы оказались подчищены так, что на них не осталось ровным счетом ничего. Затем началась вторая серия дурдома. Первоначально предполагалось, что дальше собравшихся начнут потихоньку пристраивать к делу.
Казалось бы, дело простое. Как объявила Анни, теперь желающие сотрудничать с новой администраций должны подойти к определенным людям и выразить желание заниматься тем или другим делом. Потом с ними побеседуют и найдут каждому место по способностям. Эти самые люди стояли тут же возле столиков, над которыми были вывешены таблички: «коммунальное хозяйство», «ремонт дорог», «охрана общественного порядка», «средства массовой информации» и все такое прочее.
Но здесь так не получилось. Толпа все клубилась вокруг опустевших столов, люди перемещались то туда, то сюда, сходились и расходились. Более всего это напоминало восточный базар, где все кричат в голос – и очень сложно разобраться, почему они так кричат. Только, в отличие от базара, тут ничего не покупали и не продавали. Тут просто кричали.
Внезапно толпу разрезала своим немаленьким бюстом Анни. Следом за ней двигалась рысью толпа русских, которые что-то на бегу ей внушали. Ловко вывернувшись, работница выскочила в коридор, промчалась по лестнице и скрылась в кабинете, охраняемом солдатом, скандалить с которым преследователи не рискнули. Туда же проник и Джекоб:
– Ну, что скажешь?
На лице Анни читалось отчаяние.
– Джекоб, это просто ужас! Ты думаешь, они хотят нам помогать? Как же! Они хотят, чтобы мы им помогали!
– Ну, так мы ведь затем и прибыли…
– Ты не понимаешь. – Анни обессиленно рухнула на стул. – Все эти люди кричат, что они элита, совесть народа и что-то такое еще. Ты вот можешь представить человека, который является совестью всех остальных? А эти кричат, что, дескать, только они понимают, что нужно народу. Хорошо, пусть так. Но проблема в том, что делать-то при этом они ровным счетом ничего не желают! Да и, если честно, не умеют. Они хотят «хранить культуру»!
– Так и прекрасно. Насколько я знаю, в этом городе множество музеев. Кто-то должен с ними разбираться, спасать то, что еще не разграбили.
– Да нет же! – воскликнула Анни со слезами в голосе. – Таких, кто всерьез готов этим заняться, – один-два человека. А остальные просто хотят «хранить культуру».
– Что-то я не понял.
– А я понимаю? Насколько я вообще разобралась, они полагают, что хранят ее одним фактом своего существования. А поэтому мы должны обеспечить, чтобы они безбедно жили. Ах да, есть еще политики. Эти говорят: наше движение будет вас поддерживать. Я им говорю: сейчас отведу вас к коменданту города, с ним решайте – пусть люди из вашего движения помогут с расчисткой хотя бы центральных улиц. А они: мы лучше предложим наши теоретические наработки. И тут же мне подсказывают другие – в его движении – пять человек… Я начинаю беседу с этими другими – и все повторяется по новой. Вон смотри. – Анни протянула Джекобу засаленную бумажку, на которой было нацарапано корявыми буквами: «План создания консультационного совета общественных организаций». – Вот таких бумажек у меня двадцать две штуки. Все они хотят консультировать. А кто будет работать?
Анни была крепкой женщиной, убежденной феминисткой, поэтому всегда и всюду пыталась доказать, что она ничем не хуже мужчин. Но общение с представителями местных демократических сил ее доконало. Она, как самая обычная женщина, уткнулась Джекобу в плечо и разрыдалась. А журналист с тоской подумал о том, что для успокоения оставшихся в Америке налогоплательщиков придется строчить материал об успешной встрече генерала с местными сторонниками. Джекоб стал смутно догадываться, почему с Россией случилось то, что с ней случилось…
Кончилось все, впрочем, не так уж грустно. Генерал Адамс в конце концов набрал некоторое количество нужных людей. По большей части это были бывшие чиновники, которые работали на разных мелких административных постах и хоть что-то умели. Подыскали какое-то количество бывших журналистов для издания местной газеты, радиотрансляции, а впоследствии – и местного телевидения. Людей, правда, все равно не хватало. Армейское начальство начало понимать, что придется воспользоваться помощью сектантов. Дело в том, что вместе с армией в Петербург каким-то образом проникли представители Свидетелей Иеговы, мунисты и прочая нечисть. Они сразу же предложили свои услуги в организации местного гражданского населения. Генерал Адамс отнесся к их предложениям более чем сдержанно. Ему не хотелось, чтобы «пришлые» захватывали тут все посты. А уж кто такие сектанты и
