станков на другие, где, кроме известных ей резцов, к которым она уже применилась, был чистовой, фасочный, наносящий на стенку кольца окончательный блестящий ободок.
Тамара, как и ожидала Варя, не справлялась с этим новым резцом. Фаски на кольцах получались уродливые: то чересчур большие, то маленькие. Это, правда, не было еще окончательным браком, но кольцо приходилось перетачивать заново — лишняя работа Варя дивилась в душе: «До чего же неспособная эта Тамара пора бы научиться ставить резец!..»
Обычно, испортив несколько колец, Тамара с независимым видом подходила к ней:
— Ах проклятущий резец. Поди, дорогая, утихомирь его!
Варя, работая станочником, не всегда быстро могла откликаться на зов бригадира: в результате станки простаивали, а сменщику Коле Субботину, с которым они соревновались, сдавали их разлаженными.
— Ничего, на то он и влюбленный, все стерпит! — не стеснялась хвастаться Тамара, правда лишь в кругу тех, кто восхищался её деловыми качествами.
И Коля действительно все терпел.
В понедельник, после работы, Варя преднамеренно задержалась дольше всех в раздевалке, а затем спустилась в цех к станкам Субботина, стараясь остаться незамеченной. Но Коле сейчас было не до неё и не до кого бы то либо. Сердито-сосредоточенный, весь перепачканный в тавоте, он возился у первой пары. Прошло всего сорок пять минут дневной смены, а у него уже вышли из строя все резцы. — Варя определила это сразу, как только подошла ближе. Четыре других станка могли тоже каждую секунду выйти из строя, судя по размерам колец, которые с особой тщательностью проверяла на приборе контролер.
— Ну и ну!.. — ужаснулась Варя, решив бежать наверх за спецовкой, чтобы помочь Коле в наладке, хотя вся кипела негодованием.
— Ты что тут делаешь, почему домой не ушла? — спросил, увидев Варю, Волков. — И сердитая какая…
— Рассердиться… на дружка твоего. Советую полюбоваться, как он нам план заваливает.
— А ну, пошли! — отрывисто произнес Волков, вероятно догадываясь, что имеёт в виду Варя.
— Здравствуй, Николай. Со станками никак запарился, помочь? — проговорил Толя, незаметно подмигивая Варе — Ай-я-яй, вот не ожидал!..
Субботин вздрогнул, выпрямился и, не глядя в глаза другу, сказал невнятно:
— Да вот, копаюсь… Ничего, справлюсь как-нибудь.
— Ведь не впервой так, Варенька, заговорила, подступая, пожилая, полная станочница в клеёнчатом черном фартуке. — Тамарка совсем задурила парню голову, полсмены налаживает после неё. А работать когда? Нет, не по совести поступает Комова, а Николай зря спускает ей.
— Замолчи, прошу! Комова тут ни при чем… И вообще это мое личное дело! — раздраженно прикрикнул на станочницу Субботин.
Варя от удивления, не удержавшись, покачала головой:
— Ничего себе — личное дело!.. Коля, да ты что?.
Субботин перебил её:
— Ребята, честное комсомольское, разобьюсь, а норму дам, несмотря на задержку! — сказал он с жаром. — Не верите?
— Верим, ты наладчик хороший, — отозвался Волков. — Только не маловато ли одной нормы, вот что мы думаем… Правильно я говорю, Варя?
Коля мучительно, до слез, покраснел, и Варе вдруг стало стыдно за него: до чего довел себя человек! Но и Тамарку она ни за что теперь не оставит в покое.
Назавтра Варя сказала Комовой:
— Вот что, Тамара, на днях я решила идти в коми-' тет комсомола… и пойду! Опять Коле Субботину станки сдали разлаженными. Так нельзя, необходимо предпринять что-то…
— Ни я, ни ты никуда не пойдем, — нахмурясь, приговорила Тамара. — Подруга, тоже!
— Я пойду, я не могу не идти, — убежденно возразила Варя.
— А я говорю, не пойдешь! — перебила её Тамара. — Совесть у тебя нечиста. Не можешь простить мне Белочкина. Я все открою!
— Белочкина? Ну, это ты брось! — воскликнула Варя. — Неправда это, ты знаешь!
Они стояли внизу в коридоре, разделяющим завод надвое. Здесь было сумрачно, а в раскрытые ворога, продуваемые сквозняком, то и дело проезжали грузовики. Варе на минуту показалось, что она заблудилась где-то в незнакомом переулке, и ей стало не по себе. Тамара, заметив на её лице испуг, торжествующе сказала:
— Давай-ка, девочка, на мировую, чем выносить сор из избы…
Варя оттолкнула руку Тамары, повернулась и, забыв что она в одной спецовке, пошла по коридору к выходу!
«Кого подругой называла? — лихорадочно думала Варя. — Как же, бригадир стахановской комсомольской бригады, прославленная Тамара Комова! С одним резцом справиться не может… А теперь командует, грозит, лишь бы у сладкого пирога быть, как говорит Сима. В комитет комсомола надо идти немедленно, а то еще, чего доброго, Комова подумает, что я испугалась».
Варя представила себе внимательные, умные глаза Бориса Шарова, и у неё мурашки заходили по спине. «Скажу все начистоту: предпочитала, Борис, худой мир доброй ссоре, мечтала даже перевоспитать её…»
В коридорах было уже пусто, отработавшая смена ушла, и только уборщицы, посыпав пол мокрыми опилками, шли со швабрами в ряд, как на сенокосе. Шарова не оказалось в комитете комсомола.
«Ну, значит, не судьба сегодня», — решила с облегчением Варя и вместо того, чтобы в свободный от учебы вечер зайти в читальню позаниматься, пошла домой, очень расстроенная объяснением с Комовой. Она ждала от неё всего: упреков, возражений, но не такого бесстыдства.
В комнате было не топлено и не прибрано. Сима Кулакова как пришла с работы в пальто и сапогах, так и завалилась на чровать читать какой-то растрепанный, без начала и конца роман.
— А, это ты, — буркнула она Варе, не отрываясь от книги.
Варя заметила, что и руки у Симы были в перчатках.
— Подай-ка закурить, — показала Сима на пачку «Бокса» на столе. Варя покорно и молча подала. Сима метнула на неё полный любопытства взгляд: «Что такое, какой-нибудь новый подход?»— спросили её глаза.
Варя обычно стыдила Симу за курение, прятала от неё папиросы. Сима хвастливо оправдывалась, что она в прошлом, когда отец был на фронте, а мать умерла, почти беспризорничала и что с неё многого спрашивать нельзя. «Наверно, из детдомов бегала, ужиться ни с кем не могла, — часто упрекала её Варя. Нашла чем похвастаться!»
— Что случилось? — спросила, не выдержав, Симч, откладывая книгу. — Уж не с мамой ли что? Письмо получила?
— Нет, — сказала Варя, сидя на кровати в унылой позе, тоже не раздеваясь.
«Вот ведь, оказывается, и друга настоящего у меня нет, поговорить не с кем, — думала Варя. — С Симой — не поймет, пожалуй, хотя и не любит Тамару. Несерьёзная, танцы одни на уме. Читает вечно ерунду и где достает только? Прошу: брось курить, так нет!..»
Сима вскочила с кровати, оттолкнула с грохотом ногой табуретку в угол и несколько раз обежала вокруг стола, надеясь погреться.
— Лентяйка Тамарка, никогда печки не топила, её ведь очередь. Варя, перестань глядеть на меня такими глазами, слышишь? — крикнула она. — Обидел тебя кто, что ли? Да скажи же! Я за дочь Марьи Николаевны и подраться могу…
«Вот у неё весь разговор; подраться», — с укором подумала Варя.
— Нет, ничего. Я просто не совсем здорова.
— Тогда ложись, — приказала Сима и, навалив на Варю всю одежду с вешалки, чертыхаясь, побежала в сарай за дровами.
Тамара пришла поздно. Сима, думая, что Варя спит, остерегалась говорить громко, только шипела на неё. Варя с чувством неприязни незаметно из-под одеяла наблюдала за Комовой, как она медленно
