«Слежу тяжелый пульс в приливах и отливах…»
Слежу тяжелый пульс в приливах и отливах, Ах нет, не бытия, но крови к голове; Слежу убожество в совете нечестивых; Слежу любовников, любящихся в траве; Слежу автомобиль, что борзо мчит кретина К заведованью мной и счастием моим; И густопсовых душ щекочет ноздри псина, И рабских очагов глаза терзает дым… Слежу, как я тебя тихонько разлюбляю; Как старится лицо; как хочется вздремнуть; Как дворник мочится, почти прильнув к сараю… Живем мы кое-как. Живем мы как-нибудь. Слежу, слежу, слежу, как тяжелеет тело, Как сладко и легко прилечь и закоснеть, Как нечто надо мной навек отяготело; Как стал я замечать постель, одежду, снедь… Слежу на серебре темнеющие пятна; Слежу за сменой дней, правительств и манер… Почто мне стала жизнь незрима и невнятна? Почто я не делец? Почто не инженер? И статистически сверхобъективный метод, Всю политехнику желаний, злоб и скук, Почто я так легко могу отдать за этот Пустой глоток вина и пьяный трепет рук? Так я бреду сквозь вихрь меркуриевой прыти. У бабушки-души слипаются глаза… Дымится для меня амброзия в корыте И сердце пылкое похоже на туза. Но многомерности нещадным дуновеньем, Я верю, освежусь и я когда-нибудь; И я когда-нибудь по этим же каменьям Смогу, увидев всё, невидимым мелькнуть. 1930-1931 «Жизнь томительно пятиться…»
Александре Николаевне Рагозиной
Жизнь томительно пятиться, Вот и старость близка. Ах, какая сумятица И какая тоска! Нет, люблю свою клеть, Не поддамся порыву я, Чтоб лунишку паршивую В небесах усмотреть… Но, кусаясь и бегая По земным конурам, Ваше платьице пегое Повстречаю я там, У беленой стены Не покрытой обоями, Где над нами обоими Облак тайной вины. Дионисовы лозы Вам В невозможной весне, В свете шатком и розовом Вы привиделись мне, Всё над теми же самыми, Молодая вельми, Над словами и драмами, Над плетьми, над клетьми. 1931, Харьков «Как изъезжены эти пути…»
