обязанности. Территориально-милиционная система с ее крохотными вооруженными силами была выгодна в период индустриализации и экономического скачка. Она позволила превратить СССР в одну из крупнейших промышленных держав мира, но теперь ее время прошло.
Закон о всеобщей воинской обязанности был подписан 1 сентября 1938 года, в день, когда началась Вторая мировая война. Не поздно ли? Ведь для того, чтобы превратить массы одетых в форму людей в полноценные полки, дивизии и корпуса, нужны годы и годы напряженного труда. Василевский, б лет командовавший полком, прекрасно понимал, что ускорить этот процесс невозможно, как невозможно приказать плодам созревать намного раньше срока.
Сколько еще времени отпущено стране историей? Сомнений в том, что договоры с Германией и Японией только оттянули решающее столкновение, не было. Вопрос состоял лишь в том, на сколько. Ведь и сейчас Англия и Франция, формально объявив войну Германии, не спешат с военными действиями, ясно давая понять фюреру: иди на восток.
Положение атакованной гитлеровскими войсками Польши между тем стремительно ухудшалось. В середине сентября советские войска перешли границу, взяв под свою защиту население Западной Белоруссии и Западной Украины. При этом была решена и важная задача улучшения стратегического положения страны в предвидении большой войны. Демаркационная линия, с начертанием которой Берлин был вынужден согласиться, проходила примерно на восточном рубеже польской этнической границы.
А в Западной Европе продолжалась «странная война». Военнослужащие враждующих армий регулярно сражались на нейтральной полосе в теннис и волейбол, развлекались на концертах посещавших их звезд эстрады, смотрели кинофильмы — складывалось впечатление, что главным противником для каждой из сторон является скука на передовой. Нацисты при этом стремились усыпить бдительность правительств Англии и Франции, а те, впав в иллюзию самообмана, по-прежнему старались направить агрессию в другую сторону и, более того, строили военные планы против СССР, отводя в них немалую роль государствам Прибалтики. Но замыслам этим не было суждено сбыться.
В 30-е годы XX века влияние марксистского учения, подкрепленного экономическими успехами Советского Союза, продолжало неуклонно расти, и словосочетание «пролетарский интернационализм» в прибалтийских странах не было для многих пустым звуком. Осенью 1939 года правительства этих стран под давлением демократической общественности заключили договоры с СССР о размещении на их территории советских гарнизонов, аэродромов и военно-морских баз.
Жители Риги, Вильнюса и Таллина встречали советские войска с цветами; сейчас кому-то в это трудно поверить, но сохранились кадры старой кинохроники. А Лондон и Париж перенесли свои надежды в Финляндию. Как по команде, со страниц финских газет громко зазвучали призывы создать «великую Финляндию», — разумеется, за счет соседа. Они не оставляли сомнений в том, с кем будет эта страна, если СССР подвергнется атаке сильным противником.
«Антисоветская военная истерия в маленькой стране?! — воскликнет читатель. — Угроза со стороны Финляндии? Нонсенс!»
Но так ли наивны были финские националисты? Они прекрасно понимали, что от них ждут роли «застрельщика», зачинщика большой антисоветской войны, и надеялись получить за эту роль хорошую плату.
Значит, серьезное улучшение стратегического положения было нужно и здесь: граница проходила в чересчур опасной близости от Ленинграда, так как Финляндия в свое время вышла из состава Российской империи вместе с Карельским перешейком, административно присоединенным к ней императором Александром I.
В этих условиях маршал Шапошников, получив личное указание Сталина, приступил к разработке плана кампании на случай вооруженного конфликта с Финляндией. В качестве помощника он привлек полковника Василевского, чьи способности, аналитический ум, трудолюбие, образованность и волевые качества к этому времени ценил уже чрезвычайно высоко.
План был составлен грамотно и быстро, но Сталин предпочел другой, разработанный командующим Ленинградским военным округом К. А. Мерецковым, ибо он требовал меньше сил для решения тех же задач. Жизнь показала, что в последнем случае сил и времени пришлось израсходовать больше.
Войска концентрировались на границе и в конце концов, по образному выражению Л. Н. Толстого, в одном месте собралось столько ружей, что они не могли не выстрелить.
Боевые действия начались в конце ноября 1939 года. Вскоре ход событий подтвердил правильность предположений маршала Шапошникова, чей авторитет от этого только вырос. Василевский, сопровождая своего начальника в качестве его временного заместителя для докладов в Кремль, заметил, с каким уважением, рассматривая тот или иной вопрос, говорил Сталин: «А ну, посмотрим, что скажет шапошниковская школа!»
Однажды весной 1940 года в кабинете А. М. Василевского раздался телефонный звонок. Сняв трубку, он узнал голос секретаря Сталина А. Н. Поскребышева и услышал неожиданное приглашение в Кремль к обеду. Александр Михайлович быстро закончил дела и вскоре сидел за столом рядом со своим начальником. Но неожиданности продолжались: один из тостов Сталин предложил за его здоровье, а потом спросил, почему он по окончании семинарии «не пошел в попы».
Смутившись, Александр Михайлович ответил, что ни он сам, ни отец не имели такого желания.
— Так-так, — заметил Сталин, улыбаясь в усы. — Вы не имели желания. А вот мы с Микояном хотели пойти в попы, но нас почему-то не взяли. Почему, не поймем до сих пор. Скажите, пожалуйста, — продолжил он, демонстрируя прекрасное знание биографий офицеров Генерального штаба, — почему вы, да и ваши братья, совершенно не помогаете материально отцу? Насколько мне известно, один ваш брат — врач, другой — агроном, третий — командир, летчик. Я думаю, что все вы могли бы помогать родителям.
— Я порвал всякую связь с родителями с 1926 года, — чистосердечно ответил Александр Михайлович. — И если бы поступил иначе, то, по-видимому, не только не состоял бы в рядах нашей партии, но едва ли служил в рабоче-крестьянской армии и тем более в системе Генерального штаба. Несколько недель тому назад я впервые за многие годы получил письмо от отца. Немедленно доложил об этом секретарю своей партийной организации. Он потребовал, чтобы впредь в моих взаимоотношениях с родителями сохранялся прежний порядок.
Сталина этот факт удивил. Он сказал, чтобы Василевский немедленно установил с родителями связь, оказывал бы им систематическую материальную помощь и сообщил об этом разрешении в партийную организацию Генерального штаба. А несколько лет спустя, узнав, что мать Василевского умерла и 80-летний отец живет у старшей дочери в Кинешме, посоветовал ему взять отца, а быть может, и сестру к себе.
Сам Василевский полагал, что решение его семейных вопросов не обошлось без маршала Шапошникова, и был искренне признателен своему начальнику. Впрочем, Борис Михайлович скоро уступил свой пост Г. К. Жукову, но вовсе не потому, что Сталин был им недоволен. Советское правительство хотело показать, что делает выводы из уроков «зимней войны», хотя и завершившейся убедительной победой, но прошедшей далеко не так, как боевые действия на Халхин-Голе.
Тем временем англо-французские войска, усыпленные как Гитлером, так и собственными правительствами, потерпели сокрушительное поражение в Западной Европе. Отныне противник в грядущей схватке определился: это фашистская Германия, ибо геополитические амбиции нацизма очевидны. Последние сомнения на этот счет исчезли в ноябре 1940 года, во время визита правительственной делегации во главе с В. М. Молотовым в Берлин, в составе ее был и А. М. Василевский. Теперь он денно и нощно трудился бок о бок с Н. Ф. Ватутиным и Г. К. Маландиным — эти блестящие штабные специалисты вместе с Г. К. Жуковым прибыли из Киевского округа, — ибо предвоенные тучи сгущались.
Сложнейшая задача улучшения стратегического положения своей страны в предвидении большой войны была успешно решена. Но теперь требовалось пересмотреть, а вернее, составить новые планы боевых действий на случай начала войны, успеть провести необходимые мероприятия по оперативному оборудованию театров боевых действий и сделать многое другое.
Основные усилия советских войск предполагалось сосредоточить не на западном, как считал маршал Шапошников, а на юго-западном направлении. Таково было мнение самого Сталина: ведь именно это направление выводит по кратчайшим путям к нефти Кавказа и Каспия, а в ней-то и нуждается прежде всего нацистский рейх для успешной реализации своих далеко идущих планов.
