хозяйство следовало передать сотни тысяч автомобилей и тракторов, много другой техники, а также большое количество лошадей, — гужевой транспорт в армии быстро заменялся механическим. Демобилизация, особенно массовая, процесс далеко не простой.
А строительство казарм, домов для офицерского состава, госпиталей и медицинских пунктов, складов, зданий для штабов и учреждений, артиллерийских и танковых парков? Ведь военная инфраструктура была разрушена, как сотни городов и тысячи деревень, как заводы и фабрики, культурные и научные центры, к восстановлению которых, наряду с решением своих прямых задач, самым активным образом привлекался и тыл Вооруженных сил[20].
С началом мирных дней забот у генерала Хрулева не убавилось. Но это были радостные хлопоты.
Вводились новые, повышенного качества, обмундирование, обувь, снаряжение, в том числе для районов с жарким и холодным климатом. Можно без преувеличения сказать, что полевая форма одежды, в основе которой с конца XIX века лежал русский национальный костюм, рассчитанная на ведение боя в пешем порядке в условиях средней полосы, именно в этот период приблизилась к пределу своего совершенства. Все работы велись одновременно и не за счет снижения боеготовности частей тыла, находившейся под особым вниманием генерала Хрулева. И конечно же думал он о том, как сохранить бесценный опыт и уровень мастерства, достигнутый службами тыла в ходе войны. Для этого практику следует превратить в теорию! Ведущая роль в решении сложной, требующей глубоких знаний и высокого интеллекта задачи принадлежала центральным управлениям, штабам тыла различных уровней и конечно же в первую очередь академиям.
«Было бы неверно представлять себе дело так, что если каждая служба тыла обобщила свой опыт, то этим можно и ограничиться. Бесспорно, и такие работы имеют значение. Но мы имеем в виду теоретическое обобщение всего комплекса вопросов тылового обеспечения войск в войне с точки зрения взаимодействия и взаимозависимости всех служб тыла, организационного единства системы тыла. Именно в этом и сущность, и новизна решения проблемы, поставленной войной», — говорил генерал Хрулев. Вот подлинно научный подход к постановке задачи! Он и сам писал статьи в журнал «Тыл и снабжение Вооруженных сил» и следил за подобными изданиями, как отечественными, так и зарубежными.
...Между тем с окончанием войны конкуренция в политической среде усилилась. При этом практически все складывавшиеся группировки были заинтересованы в максимальном ослаблении и удалении от центра власти военачальников, чьи популярность в народе и авторитет в армии вызывали зависть и опасения.
В 1945 году начальник штаба тыла генерал В. М. Миловский, прекрасный специалист и кристально чистый человек, чем-то не угодил В. М. Молотову во время поездки в Югославию. Последовало молниеносное отстранение от должности, о чем, вопреки золотым правилам субординации, Андрею Васильевичу даже не сообщили. Жаловаться было некому, ибо Сталин тогда болел и обязанности главы государства исполнял не кто иной, как сам Молотов.
Начальник тыла укрыл опального генерала в своем резерве кадров, а в ноябре, после возвращения Верховного главнокомандующего в Кремль, добился назначения соратника на должность начальника Академии тыла и транспорта. Генерал-лейтенант Миловский стал профессором и в течение 10 лет возглавлял это замечательное высшее учебное заведение.
В 1947 году пост министра обороны СССР занял Н. А. Булганин. И в том же году — вот ведь какое совпадение! — стали отмечаться случаи отстранения работников тыла лишь за то, что они категорически отказывались исполнять незаконные требования начальства. Но как иначе? Личная честность и способность твердо стоять на страже государственных интересов являлись едва ли не важнейшими критериями, которыми руководствовался генерал Хрулев, продвигая своих сотрудников по служебной лестнице.
Андрей Васильевич постепенно становился все более неудобен тем, кто был не прочь, так сказать, «повысить комфорт своей среды обитания» за государственный счет. А ведь кроме давнего недоброжелателя, ставшего теперь его прямым начальником, за генералом Хрулевым пристально наблюдали и Мехлис, возглавивший министерство госконтроля, и Абакумов, сменивший Берию на его ответственном посту. Сам Лаврентий Павлович, ставший заместителем председателя Совета министров, вплотную занимался «атомным проектом», но в силу своего характера старых разногласий — или обид — забывать не собирался.
В один из январских дней 1948 года в квартире генерала Хрулева раздался телефонный звонок. Его супруга, Эсфирь Семеновна, сняла трубку и услышала предложение зайти в «Стол заказов»: забрать готовый набор. Накинув поверх легкого платья пальто, она в туфельках, как была, вышла на улицу и... не вернулась.
Напрасно ждали ее сыновья, Дор и Юрий, дочь Валерия. Почувствовав недоброе, девушка в холодную ночь отправилась на Лубянку.
«Уходи, девочка, — сказал ей дежурный офицер, — и никогда больше сюда не приходи». В голосе его звучало сочувствие...
Позже выяснилось: закрытое судебное заседание, приговор — 10 лет лишения свободы.
Н. А. Булганин тут же воспользовался происшедшим, чтобы добиться отстранения генерала Хрулева от занимаемой должности. Но торжество недоброжелателей Андрея Васильевича все же было неполным: Верховный главнокомандующий не позволил ни исключить его из списка Вооруженных сил, ни тем более лишить генеральского звания.
Выбрав благоприятный момент, Андрей Васильевич отправился на прием к Сталину — ходатайствовать за дорогого человека. Генералиссимус выслушал его, постепенно мрачнея, а потом сказал:
— Не ищи ее. Забудь. Она никогда не вернется. И ты, и Молотов даже можете жениться.
Эти слова позволяют предположить, что Эсфирь Семеновна «проходила» по тому же делу, что и супруга В. М. Молотова, Полина Жемчужникова, обвиненная в разглашении — или передаче — сведений огромной государственной важности послу молодого государства Израиль Голде Меир. Скорее всего здесь имела место простая утрата бдительности в доверительных «женских» беседах на приемах и встречах: ведь Голда Меир уже в ту пору была умелым дипломатом и политиком.
Молотов тоже обращался к главе государства с просьбой о смягчении участи жены. В ответ Сталин молча положил перед ним папку, ознакомившись с которой, Вячеслав Михайлович увидел характер разглашенных сведений и понял — ходатайствовать бесполезно. Да и сама Полина Жемчужникова, оценив значение неосторожно разглашенной информации, сочла наказание справедливым и, выйдя на свободу, никому не позволяла осуждать Сталина.
Но ее арест состоялся годом позже, чем жены генерала Хрулева, да и каких-либо особо дружеских, «неформальных» отношений между обеими дамами не отмечалось. Зато в том же 1948 году, как «участницы антисоветских сборищ и распространительницы всякого рода измышлений о товарище Сталине», были арестованы родные тетки дочери вождя Светланы.
Одна из них, Евгения Александровна, действительно дружила с Эсфирью Семеновной и часто заходила к ней «поболтать по кремлевке», то есть по телефону правительственной связи. При этом она, не задумываясь, пространно излагала собственные суждения об Иосифе Виссарионовиче, — разумеется, с точки зрения хозяйственно-бытовой, а не высокой политики.
Евгения Александровна старалась заходить к подруге, когда генерала Хрулева дома не было: он предупреждал, что телефоны прослушиваются и что эти разговоры добром не кончатся. Так и вышло...
Между тем жестокая, невидимая закулисная борьба, целью которой была власть после ухода вождя, продолжалась. Смерть А. А. Жданова в результате заведомо неправильного, по сути, в приказном порядке поставленного медицинского диагноза, репрессии против ряда военачальников, «Ленинградское дело» практически являлись следствием и отголоском схватки за «кремлевское наследство».
Последовали вскоре арест и физическое уничтожение самого яркого и талантливого руководителя народного хозяйства, с которым генерал Хрулев тесно сотрудничал в годы войны. Блестящий экономист, первый заместитель председателя Совета народных Комиссаров академик Н. А. Вознесенский с честью провел советскую промышленность сквозь самые тяжелые испытания, создавая материальную базу Великой победы. Но именно выдающиеся качества этого человека, полезные для страны, с точки зрения «подковерной логики» делали его наиболее вероятным претендентом на высшие государственные посты. Научно-теоретические труды академика Вознесенского оказались незавершенными и невостребованными, что явилось одной из причин системного кризиса, поразившего страну три десятилетия спустя.
Каждая из группировок старалась подставить соперника под удар, но и сама опасалась гнева вождя.
