Адмирал скорее всего особого значения его словам не придал. Забот и без того хватало. Например, нужно было организовать прием и перегон в черноморскую базу итальянского линкора «Джулио Чезаре», подлежащего передаче СССР.
Между тем группа политиков, оттесненных в силу обстоятельств от центра власти в предыдущие годы талантливыми военачальниками и руководителями народного хозяйства, перешла в решительное наступление с использованием всех органически присущих им способов «подковерной борьбы». Цель — высшие посты в государстве и партии после ухода Сталина. Возможные конкуренты безжалостно устранялись.
В 1946 году был смещен с поста главнокомандующего сухопутных войск маршал Г. К. Жуков. Отношения между прославленным полководцем и «моряком № 1» теплыми, к сожалению, никогда не были. Возможно, на взгляды маршала повлиял кто-либо из старых военных специалистов, считавших флот виновником неудач еще царской России, или сказались особенности служебного пути и формирования оперативно-стратегических воззрений. Да и независимое положение наркома ВМФ, обладавшего к тому же твердым характером, вряд ли могло не раздражать властного военачальника, когда он возглавлял Генеральный штаб, а позже был заместителем Верховного главнокомандующего.
В тот июньский день заседание Высшего военного совета обернулось для Г. К. Жукова настоящим ударом еще и потому, что он подвергся атаке со стороны тех, от кого подобного никак не ожидал. А вот адмирал Кузнецов от обвинений воздержался. Позже Георгий Константинович высказал ему за это признательность. Казалось, в отношениях выдающихся военачальников грядут благоприятные перемены, но увы...
Примерно тогда же адмиралу Кузнецову позвонил Сталин и предложил разделить Балтийский флот на два самостоятельных.
Николай Герасимович попросил пару дней для тщательного изучения вопроса, а затем, ссылаясь на общее мнение членов Главного морского штаба, ответил, что на данном театре целесообразно иметь одного оперативного начальника. О том, что в основе странной идеи могут лежать соображения характера отнюдь не военно- стратегического, а чисто политического, — например, связанные с подготовкой «Ленинградского дела», — он и не думал.
Последствия «недальновидности» наступили скоро, ибо «кухня», которой угрожал Н. А. Булганин, «варилась» непрерывно. В первые дни 1947 года адмирал Кузнецов был отстранен от должности и назначен с понижением начальником управления военно-морских учебных заведений. Флот возглавил адмирал И. С. Юмашев.
Телефоны смолкли, как по команде. Немногие теперь осмеливались поддерживать общение с опальным адмиралом. Зато появилось свободное время, и Николай Герасимович впервые за многие годы поехал отдыхать на Рижское взморье.
Как-то жарким днем он, разумеется в штатском, зашел в станционный буфет поселка Дзинтари. В зале царил веселый шум, а все столики были заняты молодыми лейтенантами, только что закончившими военно- морское училище. Увидев бывшего главнокомандующего, офицеры дружно встали и замерли в положении «смирно». Николай Герасимович смутился, тихо сказал «спасибо», вышел на платформу и долго стоял, глядя на море...
А судьба уже готовила очередной удар. Все началось с жалобы капитана 1-го ранга В. И. Алферова, что сконструированную им торпеду три года назад передали англичанам на правах взаимной информации. На самом деле торпеда оказалась итальянской, купленной еще в 1935 году и производившейся в СССР по лицензии. Отечественным в ней был только парашют с поворотным тросом.
В 1944 году адмирал Кузнецов действительно обменял ее на британский электромагнитный трал, ибо противник засыпал Финский залив магнитными минами. Когда же специалисты включили новый трал, на Красногорском рейде Кронштадта одновременно грянули, 17 взрывов!
Что и говорить, сделка выгодная. Но она послужила толчком для возбуждения так называемого «адмиральского дела», в ходе которого «всплыла» и другая торпеда, куда более опасная...
30 июня в районе Койвисто подводная лодка противника готовилась атаковать стоявшие на рейде советские эсминцы. Намерениям ее помешали катера — «морские охотники». Первый из них погиб — попадание торпеды, выпущенной уходившей подводной лодкой, было необъяснимым, но очевидным. Зато второму катеру удалось накрыть противника глубинными бомбами.
Вскоре на поверхность всплыли шестеро уцелевших членов экипажа во главе с командиром, корветтен-капитаном Вернером Шмидтом. Его странное поведение на допросе — о вооружении подводной лодки он явно говорить не желал — и повышенное внимание противника к месту потопления вызвали определенные подозрения.
Лодку с риском для жизни обследовали водолазы и при первой же возможности подняли и отбуксировали в Кронштадт. Тогда-то и открылась тайна: торпеды с гидроакустической системой самонаведения! От этих новинок уже пострадали 24 британских корабля и транспорта, в том числе и те, что шли в Советский Союз с важными грузами.
Последнее обстоятельство делало передачу торпеды союзникам целесообразной. Кроме того, «информационный бартер» давал возможность получить новые радиолокационные и гидроакустические станции, в работе над которыми все еще чувствовалось некоторое отставание. Самым же главным было то, что торпеду передали с личного разрешения Верховного главнокомандующего. Но об этом обстоятельстве адмирал Кузнецов предпочел умолчать, несмотря на откровенно наводящие вопросы председателя суда чести маршала Л. А. Говорова.
Прославленный военачальник счел вину бывшего главнокомандующего ВМФ, а также адмиралов Л. М. Галлера, В. А. Алафузова и вице-адмирала Г. А. Степанова недоказанной, с чем и отбыл в Кремль для доклада.
Казалось бы, в деле можно ставить точку, но нет! В кампанию активно включился Н. А. Булганин, ставший к этому времени военным министром. 3 февраля 1948 года генерал-полковник В. В. Ульрих, известный по громким политическим процессам, огласил решение военной коллегии Верховного суда СССР: В. А. Алафузова и Г. А. Степанова приговорить к 10 годам лишения свободы, Л. М. Галлера — к четырем. Что же касается Н. Г. Кузнецова, то коллегия постановила ходатайствовать о снижении его в звании до контр-адмирала.
— Почему вы не сказали суду, что я разрешил вам показать в Кронштадте союзникам немецкую подводную лодку и снять чертежи с новейших немецких торпед? — сурово спросил Сталин при личной встрече. — Или вы забыли об этом?
— Я не хотел ссылаться на вас, — ответил адмирал. — Меня бы суд не понял.
Генералиссимус отправил его в Хабаровск заместителем командующего войсками Дальнего Востока по морской части.
Кто-то из прежних знакомых отвернулся от опального адмирала, кто-то злорадствовал, кому-то даже сейчас не давали покоя его авторитет и заслуги. Иначе откуда взяться таким, например, кляузам, что-де во время Потсдамской конференции адмирал Кузнецов вывез ценные предметы из дома, в котором располагался? К счастью, Николай Герасимович, «сын своего времени», принял и сдал находившееся в особняке имущество по описи, а потому легко отмел обвинение. Да и обыск, проведенный у него даче с целью обнаружения «предметов роскоши», тоже ничего не дал.
Но были и другие люди, такие как маршал Р. Я. Малиновский, знавший Николая Герасимовича еще по Испании. В 1950 году он представил своего заместителя по ВМС к ордену Красной Звезды. Уже за новые заслуги! А вскоре контр-адмирал Кузнецов был назначен командующим 5-м Военно-морским, или Южно- Тихоокеанским, флотом.
Хорошо знакомое дело пошло, и год спустя он уже привыкал к званию «вице-адмирал». В Москве же очередная реорганизация привела к воссозданию самостоятельного военно-морского министерства. Сначала его возглавил адмирал И. С. Юмашев, но довольно скоро Сталин, вплотную занимавшийся строительством «Большого флота», пришел к выводу, что руководить столь сложным процессом должен не просто очень хороший строевой командир, но человек с подлинно стратегическим кругозором и концептуальным мышлением.
Весть о возвращении любимого главнокомандующего морские офицеры встретили как праздник. Чувство надежды и радости им давало то, что во главе флота вновь оказался прекрасный специалист,
