Он снова забулькал, опустошая посудину. Не сразу оторвавшись, сипло признался:
– Не вкурил я ничего, босс. Ровным счетом ничего. То есть пытался сопоставлять – по времени, по местности, по присутствующим в кадре фигурантам, да только ничего у меня не получилось.
– Так-таки ничего?
Он жалко поморщился.
– Не могли нас снимать! Ну не могли – и все тут! В девяти случаях из десяти получается, что… Словом, ерунда какая-то получается. Потому как не водится в природе такой аппаратуры. Вон хоть у Августа спроси, он в этих делах – супер! И с людьми – ерунда, и по времени – сплошные накладки. Очень похоже на то, что весь фильм – сплошная инсценировка с артистами и прочей требухой.
– Это не инсценировка, я уже говорил!
– Тогда… – Безмен истерически хохотнул. – Тогда получается, что нас снимали покойники!
– Что ты несешь!
– Говорю, как есть. Один-то эпизод со мной связан, а я такие вещи отлично помню. Не было там никакой камеры! И быть не могло!.. Или взять, к примеру, ту стрелку с Тишей. Ганс мне ее преотличнейше расписал – и как все было на самом деле, и что вы увидели потом на экране. Это же на пустыре происходило, за флигельком генеральским. Я это место знаю, даже планчик подробный набросал. В фас и профиль. Кроме Ганса, тебя и двоих ребят никто туда носа не показывал. А Тиша лежал на земле, когда вы уходили. В кадре все так и снято, он лежит и будто бы ГЛЯДИТ вам в спины, понимаешь? Вы уходите, а он СМОТРИТ. Такая вот интересная закавыка.
Меня передернуло. В висках сдвоенно ударило незримыми молоточками, спину лизнул призрачный ветер. Откинувшись на спинку сиденья, я зажмурился.
Черт подери! А ведь так оно все и было! Четверо возвращаются к машинам, один все время оглядывается. Кажется, Гошик. Он самый аккуратист, вечно боится, что забудем на месте какую-нибудь улику. И все четверо неестественно высокие, – вид такой, будто действительно снимали с самой земли. Через ГЛАЗА ПОКОЙНИКА.
Я стиснул кулаки. Может, и другие кадры слеплены из того же теста?… Что нам тогда показывали-то? Машина Беса – лощеная, длинная, только что из мойки. А рядом мы. Медленно приближаемся к автомобилю. Несколько темных фигур. Секундой позже камера вновь показывает нас, но с иного ракурса. Мы уже за стеклом, и кто-то из парней Дина старательно прикладывает к плечу гранатомет, начинает целиться. Не куда-то, а ПРЯМО В КАМЕРУ!.. И потом то же самое с Хромом… Вот он падает, встает, испуганно поворачивает голову, почти натыкаясь на пистолет Лешика. И снова камера меняет дислокацию. На экране толстые губы Лешика и черный подрагивающий зрачок…
Я зажмурился. Господи, что же это? Безмен-то, получается, прав, хотя и хочется его за эту правду побить. И впрямь поработал парень! Не давил тараканов по стенам, – угадал то, чего не угадали мы. Он-то тех кадров не лицезрел, а мы лицезрели. Значит, могли бы скумекать… Хотя что тут скумекаешь? Действительно всерьез предположить, что фильм скроен из последних, запечатленных покойниками минут? Да ведь это бред! Чушь голимая! Тогда и впрямь проще поверить в сотканную проказливым мастером инсценировку – пусть самую искусную, самую изощренную. Есть же сейчас цифровые формы записи. По обычному фото могут оживить на экране кого угодно. В Голливуде в последние годы этим только и занимаются. Дорого, конечно, но эффектно…
– Вылазь, – чуть слышно шепнул я.
Безмен встрепенулся, неловко стал дергать дверную ручку. Я ухватил его за плечо.
– Если Артур еще в зале, огорошь его этим ребусом. Расскажи все, как есть. Пусть выдаст версию с точки зрения наркоты, дурмана – словом, чего угодно! У Августа спроси про возможность цифровой подделки. Все понял?
Безмен кивнул.
– Вот так! И чтоб эту мистическую ахинею про покойников я больше ни от кого не слышал.
– Будет сделано, босс! – Безмен часто закивал. – Где тебя искать, если что?
Я чуть подумал.
– Либо у себя, либо у Сильвы.
Финансист наконец-то выбрался из машины, не оборачиваясь, тронулся в ночь. В зеркальце заднего обзора я пронаблюдал, как сгорбленный, нелепо размахивающий длинными руками, он шагает обратно к ресторану. Следом за ним скользил Сеня Рыжий, его нынешняя тень. Моей собственной тени уже не было. Ее отодрали от меня, отсекли небрежным взмахом чужого скальпеля. И сказать по правде, без этой тени я чувствовал себя препаршиво.
Глава 21
'Поставьте мир хоть на
попа! – в итоге получите
все тот же несчастный
земной шарик.'
Кто-то за дверью определенно суетился, я даже слышал приглушенные голоса. Однако открыли мне только минут через пять-шесть, пришлось постоять, потоптаться, подумать. Зато успел прочесть с десяток незамысловатых шарад на стенах, сосчитать на подоконнике количество мумифицированных мух, полюбоваться на сваленные между рамами использованные двухкубиковые шприцы. Неугомонная молодежь торопилась и здесь, наскоро ширяясь в грязных подъездах, выплывая на улицы неустойчивыми, пьяными кораблями. Огни Эльма зажигались в их безумных глазках, и где-то в городском океане явственно начинал звонить траурный колокол. Юные наркоманы брали курс точнехонько на звучные удары. Через реку Лету перебирались, обгоняя самых седых пенсионеров… Щелкнул замок в двери, я повернул голову. Разумеется, это была она.
В знакомом, уже основательно потертом на локтях халате, в матерчатых простеньких тапочках, Сильва выглядела все равно замечательно. Такова особенность истинной красоты. Ее хоть в мешковину обряжай, хоть в платья от «Версаче» – все одно не испортишь. А лучший способ узнать, изменился ли человек, это зайти к нему через парочку-другую лет, чтобы увидеть в том же дверном проеме, в той же позе и том же одеянии. Что касается Сильвы, то обошлось без пугающих трансформаций. Годы прошлись по ней мягкими мазками, лишь чуточку подсушив лицо и округлив фигуру. Зато удивительным образом увеличились ее чудесные агатовые глаза. Так мне по крайней мере показалось. И как встарь я опять подумал, что напрасно она не позирует художникам. Любителей подобной живописи нашлось бы немало. Я первый купил бы портрет Сильвы.
– Павел, ты? Какими судьбами?
Я заметил, что она не сразу отступила в сторону, в комнату пропустила лишь после секундного замешательства. Примечательный нюанс! Есть такое качество у людей – забывать своих ближних после долгих разлук. Нечто подобное приключилось и с ней.
– Не рада?
– Что ты! Просто поздно, а ты даже не предупредил.
– Друг погиб, – буднично сообщил я. – Да и сам, как видишь, с палочкой ковыляю. Короче, нуждаюсь в утешении.
– Бедненький! – она произнесла это машинально, не задумываясь, и я тотчас поймал ее за руку.
– Так давно не слышал твой голос. Поверишь ли, только во снах и приходит.
Трость упала на коврик, я притянул Сильву к себе.
– Ругай меня, девочка, ругай распоследними словами. Не произнесу ни звука. Был занят, воевал с налогами, ездил на встречи – все, разумеется, дешевые отговорки.
– Отговорки, – она растерянно кивнула.
– Но речь не о них, речь о нас с тобой. Клянусь чем угодно, как минимум раз в неделю вспоминал о тебе. И тосковал. Прямо грызло что-то внутри, скреблось. Зверек какой-то… Потом все, конечно, проходило, но ненадолго.
Она позволила себя обнять, и, чувствуя сквозь ткань ее горячее тело, я прижал женщину к себе, жадно вдохнул запах ее волос.
– Все тот же шампунь.
– Все тот же…
