Вопрос: Обычаи разные, что же в таком случае вас сближает, роднит?
Абуталиб: Дагестан.
Вопрос: Дагестан… Нам сказали, что в переводе это слово означает 'Страна гор'. Значит, Дагестан - это просто название местности?
Абуталиб: Не местности, а Родины, республики. Это слово едино для тех, кто живет высоко в горах, и для тех, кто живет в долинах. Нет, Дагестан -это не просто географическое понятие. У него есть свое лицо, свои желания, своя мечта. Есть общая история, общая судьба, общие горести и радости. Разве боль в одном пальце не касается другого пальца? Есть у нас и такие общие слова, как Октябрь, Ленин, Россия. Эти слова не надо даже переводить на каждый язык. Они понятны и без того. Много у нас, писателей, бывает разных споров. Но по этим трем словам у нас нет никаких разногласий. Вам понятно?
Вопрос: Это нам понятно. Но вот что я хочу спросить. Сегодня в одной из газет я прочитал стихотворение Адалло Алиева. На русский язык его перевел Анатолий Заяц. Там сказано, что это перевод с дагестанского. Что это за язык?
Абуталиб: Этого языка я тоже не знаю. Вчера я видел Адалло Алиева и разговаривал с ним. Вчера еще он был аварцем. Не знаю, что с ним такое случилось. Но успокойтесь, это просто ошибка.
Вопрос: У нас в Америке тоже много разных национальностей и языков. Но основной, государственный язык - английский. На нем ведется все делопроизводство, вся документация. А у вас? Какой язык у вас является основным?
Абуталиб: Для каждого человека основным является язык его матери. Кто не любит свои горы, тот не способен любить чужие равнины. Счастье, которого не нашел дома, на улице не найдешь. Тот, кто наплевал на свою мать, наплюет и на чужую женщину. Все пальцы на руке являются основными, когда нужно крепко держать саблю или крепко пожать руку друга.
Вопрос: Я прочитал поэму Муталиба Митарова. В ней он утверждает, что он не аварец, не тат, не табасаранец, не дагестанец. Что вы на это скажете?
Абуталиб (поискав глазами Митарова): Слушай, Митаров, то, что ты не аварец, не кумык, не тат, не ногаец, не лезгин, я давно знал. Но что ты и не табасаранец, я слышу впервые. Кто же ты?
Завтра ты, может быть, напишешь, что ты и не Муталиб, и не Митаров. Вот я, например, Абуталиб Гафуров. Я, во-первых, лакец, во-вторых, дагестанец и, в-третьих, поэт Страны Советов. Или можно считать наоборот: во-первых, я советский поэт, во-вторых, я живу в республике Дагестан, а в-третьих, я по национальности лакец и пишу на лакском языке. Это все во мне нерасторжимо. Это мое самое дорогое сокровище. Ни от одного из них я не хочу отказываться. За это я пойду в огонь.
Вопрос (корреспондент из ГДР): Вот я держу в руках книгу кандидата медицинских наук товарища Аликишиева. Называется она 'Долголетие в Дагестане'. Здесь он пишет о людях, живущих больше ста лет, и доказывает, что по долголетию Дагестан занимает первое место в Советском Союзе. Но дальше он утверждает, что наблюдается постепенно сближение наций и что уже существуют перспективы для создания единой нации в Дагестане. Через несколько лет будто бы и аварец, и даргинец, и ногаец будут считать себя дагестанцами и так и напишут в паспорте. Я читал также статьи еще одного вашего ученого, который утверждал, что литература ваша уже ломает границы народностей и становится общедагестанской литературой. Поскольку кандидаты и доктора наук поднимают такие вопросы в своих книгах и статьях, значит, вопросы эти важные и глубокие?
Абуталиб: Товарища Аликишиева я тоже знаю. Он родом из нашего района. Этот ученый обошел многих стариков, чтобы они рассказали ему о своей жизни. Но идею создать из всех народностей одну вряд ли подсказал ему кто-нибудь из почтенных старцев. Это плод его собственного ума. Немало я видел таких 'мичуринцев', которые в своих 'лабораториях' пытались выращивать гибриды, скрещивая разные языки и производя над ними разные опыты, как над кроликами. Собирались объединить в один театр семь национальных дагестанских театров. Пытались сделать одну газету из пяти национальных дагестанских газет. Собирались многие писательские секции нашего Союза писателей слить в одну, но это все равно что ветвистое дерево превратить в прямой ствол.
Вопрос: Я корреспондент индийской газеты. У нас в Индии тоже есть много языков: хинди, урду, бенгали… Некоторые националисты хотели, чтобы именно их язык сделался государственным языком всей Индии. Были из-за этого споры и даже кровавые столкновения. Не происходит ли нечто подобное и у вас?
Абуталиб. Подобный спор произошел однажды и у нас между двумя мальчиками. Два мальчика - аварец и кумык - ехали на одном осле. Аварский мальчишка кричал: 'Хlа! Хlа! Хlама!'. А кумыкский мальчишка кричал: 'Эш! Эш! Эшек!' И то и другое слово означает 'осел'. Но мальчишки так рассорились, что в конце концов оба упали с осла и остались без хlама и без эшека. По-моему, это детский спор. Мы наши языки не превращаем в волков. Они у нас не грызутся. У нас так еще говорят: 'Домашний глупец хулит своих соседей, аульский глупец хулит соседние аулы, национальный глупец хулит другие страны'. Тот, кто говорит плохо о другом языке, у нас не считается человеком.
Вопрос: Значит, вы хотите сказать, что по этому вопросу у вас не было ни споров, ни недоразумений?
Абуталиб: Споры были. Но всерьез на наши языки никто и никогда не посягал. И на наши имена тоже. Пусть каждый пишет, читает, поет, разговаривает на том языке, на каком хочет. Спорить можно, доказывая, что вот это плохое или хорошее, правильное или неправильное, красивое или уродливое. Но разве могут языки и целые народы или народности быть неправильными, плохими или уродливыми? Если бы и были споры на эту тему, то в таких спорах не было бы ни победителей, ни побежденных.
Вопрос: И все же, разве не лучше, если бы в Дагестане была одна нация и один язык?
Абуталиб: Так многие говорят: 'Ах, если бы нам один язык!' Хромой Ражбадин во время одного набега на Грузию сказал царю Ираклию: 'Вся эта беда произошла оттого, что мы не знаем языка друг друга'. Хаджи-Мурат писал из Хайдака-Табасарана своему имаму: 'Мы друг друга не поняли'.
Конечно, лучше, когда люди легко и с первого слова понимают друг друга. Многое было бы проще, многого мы бы добились с меньшим трудом. Но, по-моему, совсем неплохо, если в семье много детей. Семья должна заботиться о каждом из них. Редкие родители раскаиваются потом, что у них много детей.
Одни говорят: 'Ну, кому нужен наш язык за пределами Дербента? Все равно нас никто не поймет'.
Другие говорят: 'Куда годится наш язык за Араканским перевалом?'
Третьи жалуются: 'Наши песни не долетят и до моря'.
Но они слишком торопятся сдавать в архив свою родную речь.
Вопрос: Что вы скажете о консолидации?
Абуталиб: Консолидация нужна между чужими и даже чуждыми людьми. Братьям консолидация ни к чему.
Вопрос Однако, чтобы брат говорил с братом, нужен им один язык.
Абуталиб: Такой язык у нас есть.
Вопрос: Какой?
Абуталиб. Тот, на котором мы теперь разговариваем с вами. Русский язык. Его понимают и аварец, и даргинец, и лезгин, и кумык, и лакец, и тат, его понимают все. (Показывает на портреты Лермонтова, Пушкина, Ленина). С ними мы хорошо понимаем друг друга.
Вопрос: Я читал двухтомник Расула Гамзатова. В первом томе, в стихотворении 'Родной язык', он прославляет язык аварский, а во втором томе, в стихотворении с таким же названием, он прославляет язык русский. Разве можно одновременно сидеть на двух конях? Какому Гамзатову мы должны верить: из первого тома или из второго?
Абуталиб: На этот вопрос пусть отвечает сам Расул.
Расул: И я думаю, что нельзя сидеть одновременно на двух конях. Но двух коней в одну арбу запрячь можно. Пусть тянут. Два коня - два языка везут вперед Дагестан. Один из них русский язык, а другой наш: для аварца аварский, для лакца - лакский. Мне дорог и мой родной язык. Мне дорог и второй родной язык, который через эти горы, по этим горным тропинкам вывел меня на простор земли, в большой и богатый мир. Родное я называю родным. По-другому я не могу.
Вопрос: В связи с этим я хочу еще спросить Расула Гамзатова. В своем стихотворении он пишет: 'Если аварскому языку суждено умереть завтра, то пусть уже сегодня я умру от разрыва сердца'. Но у вас и так говорят: 'Когда подходит старший, младший должен встать'. Вот подошел русский язык. Не должны ли местные языки уступить ему свое место? Разве не к этому идет дело? Говоря вашими словами: нельзя носить на голове сразу две папахи. Или зачем брать в рот сразу две сигареты?
Расул: Языки - не папахи и не сигареты. Язык не враждует с языком. Песня не убивает песню. Оттого, что в Дагестан пришел Пушкин, Махмуд не должен покидать родные края. Лермонтову незачем подменять Батырая. Если хороший друг пожал твою руку, рука твоя не исчезнет в его руке. Она станет только теплее и крепче. Языки не сигареты, а светильники жизни. У меня два светильника. Один освещал мне путь из окна отцовской сакли. Он был зажжен моей мамой, чтобы я не заблудился. Если этот светильник погаснет, действительно, погаснет и моя жизнь. Она погрузится во тьму, если даже я физически не умру. Второй светильник зажжен моей великой страной, моей большой Родиной, Россией, чтобы я не заплутался по дороге в большой мир. Без него моя жизнь будет темна и ничтожна.
Абуталиб: Как легче поднять камень: с плеча одной рукой или с груди двумя руками?
Вопрос: И все же горцы покидают те сакли, где их мамы зажгли светильники, и переселяются на равнину?
Абуталиб: Но, переселяясь, они берут с собой и свой язык, и свои имена. Не забывают взять и папаху. И свет в их окнах горит тот же самый.
Вопрос: Но в новых местах юноши часто женятся на девушках другой народности. На каком языке говорят? И на каком языке потом говорят их дети?
Абуталиб: Есть у нас старый рассказ: влюбился юноша в девушку другой народности и решил на ней жениться. Девушка сказала: 'Я выйду за тебя замуж, но сделай для меня сто дел'. Начал юноша выполнять ее капризы. Сначала она заставила его залезть на скалу без единого выступа. Потом спрыгнуть с той скалы. Юноша спрыгнул и повредил ногу. Тогда, третьим делом, она заставила его не хромать. Хорошо, перестал хромать. Разные там были задачи: и переплыть реку, не замочив хурджуна, и остановить скачущего коня, и поставить коня на колени, и даже разрубить яблоко, которое невеста положила на собственную грудь… Выполнил юноша девяносто девять дел. Осталось одно. Тогда девушка сказала: 'А теперь забудь свою мать, своего отца, свой язык'. Тут юноша вскочил на коня и ускакал навсегда.
Вопрос: Это красивая сказка. А как в действительности?
Абуталиб: В действительности, когда юноша и девушка начинают супружескую жизнь, они берут на себя многие обязательства. Но никто не обязывает другого забыть свой язык. Наоборот, каждый старается узнать язык другого.
В действительности с грустью и осуждением мы смотрим на детей, не знающих языка родителей. Вскоре и дети начинают упрекать отца и мать за то, что не учили их своему языку. Печальные люди.
В действительности вот мы сидим перед вами. Вот наши стихи, рассказы, повести, наши книги. Вот наши газеты и журналы. На разных языках издаются они. И с каждым годом издается их все больше и больше. Огромная страна не оттолкнула наши языки. Она узаконила, утвердила их, и они засияли, как звезды. 'И звезда с звездою говорит'. Мы видим других, другие видят нас. Если бы этого не было, то и вы бы о нас ничего не слышали, не интересовались бы нами. Не было бы и этой встречи. Вот что происходит в действительности…
Вопросы - ответы, вопросы - ответы. Было бы время, эта конференция, казалось, не кончилась бы никогда. У всех народов и во все времена велись и ведутся разговоры о языке, но конца этому разговору не видно.
- Эта пресс-конференция похожа на наши игры-хороводы, где одни отвечают, другие спрашивают, - сказал Абуталиб, вконец измученный столь непривычным ему собранием.
Вопрос - стрела, пущенная на удачу, куда-нибудь. Ответ - стрела, попадающая в мишень. Вопрос - ответ. Вопросительный знак - восклицательный знак. Прошлое - вопрос, нынешнее - ответ.
Старый Дагестан был похож на старушку, сидящую на камне. Он был вопросительным знаком. Сегодняшний Дагестан - восклицательный знак. Он сабля, выхваченная из ножен и вскинутая кверху.
Когда в Дагестан пришла революция, испугавшиеся ее говорили, что скоро исчезнут нации, языки, имена, цвета. Меседу превратится в Марусю, а Муса станет Васей. Говорили, что человеку некогда будет даже подумать о том, какой он нации и откуда он. Уложат всех под общее одеяло. А потом более сильные перетянут одеяло к себе, а более слабые будут мерзнуть.
Дагестан не стал слушать этих людей. Член горского правительства Гайдар Баматов, поднявшись на палубу парохода, увозящего его за границу, сказал: 'Не приняли их души мои
