— Ну, в пустой домик, рядом с тем, в котором вы, джуры живёте.
— Ааа… летнюю кухню.
— Это летняя кухня? Не знал. Не замечал, кстати, чтоб вы в ней что-нибудь готовили. Впрочем, ладно. Да, в летнюю кухню, крыша там не течёт, будем надеяться, её выкупят ещё до холодов. Ну и поможешь ей перебраться. Только проследи, чтоб она все тюфяки не перетащила, мне тоже на чём-то надо спать. А я пойду выпью, от всяких треволнений душа горит. И, чёрт бы её побрал, гестаповцем себя чувствую.
— Кем-кем?
— Ну, вроде инквизитора.
— Кого?
— Тьфу, на тебя! Некогда мне здесь ликбез проводить!
Самочувствие у Аркадия действительно отвратительным. В семнадцатый век вписаться полностью он ещё не смог. Привычное, естественное для людей того времени обращение других людей в рабство для него означало потерю частички души. Ну ненавидел он работорговлю! Не считал людьми разных уродов, в его времени причастных к этому бизнесу. Попав, по собственной дурости в Чечню, без малейших колебаний участвовал в расстреле державшей русских рабов семьи. Всех, стариков и подростков в том числе, чтоб не оставлять живых свидетелей. И никакие мальчики кровавые в глазах после того его не мучили. Теперь же мало того, что участвовал в чисто пиратском налёте, сколь угодно обоснованном, но с массовыми убийствами и обращением в рабство. Так и сам утащил в неволю бабу с детьми. Ему захотелось всё крушить, выть волком и… ещё чего-нибудь подобного.
«Господи, если ты есть, как же ты терпишь весь этот беспредел? И кто же ты после этого?» Глянув на растерявшегося джуру, устыдился.
«Нельзя своих тараканов из головы вываливать на окружающих. Парень здесь ни при чём».
— Нехорошим человеком я себя ощущаю. Не люблю женщин мучить, знал бы, что так себя буду чувствовать, и начинать бы не стал.
— Да она сама…
— Знаю, что она сука поганая, а всё равно… нехорошо. Да у вас в дворянском кодексе наверняка что-то о поведении с женщинами есть… в общем, помоги ей, переводить то, что я сейчас сказал не надо, пусть и дальше меня боится. А я пошёл в харчевню, если сейчас не выпью — чокнусь.
Похмельно-прогрессорская
Азов, июль 7146 года от с.м. (Двое с половиной суток спустя)
Вторая попытка похмелиться закончилась также, как и первая, неудачно. Выпитое немедленно нет, не попросилось обратно, а самозвано вылетело с немалым ускорением, будто Аркадий претендовал на место статуи в Петродворце, впрочем, ещё не построенном. Хотя представить архитектора пожелавшего устанавливать статую рыгающего донского казака… трудно. Не говоря о том, что статуи чистые, красивые, а попаданец на данный момент был грязным, вонючим и вряд ли мог порадовать чей-нибудь взгляд.
От одной мысли о третьей попытке Аркадия вывернуло наизнанку ещё раз, хотя рвать ему было совершенно нечем. Даже желудочный сок он уже успел извергнуть наружу.
«Интересно, в своём времени я напивался до усирачки… ой… — попаданец немедленно проверил состояние своих штанов. Они были заляпаны разнообразной снедью (надо же, я не только горилку лакал, но и закусывал, вряд ли всё мимо рта проходило, а рыгать нечем), уличной грязью, но изнутри были сухи. — Слава богу, не усрался. Так о чём это я?.. — мысли в его голове двигались медленно и извилисто, но, наконец, он смог вернуться к прерванному размышлению. — Так в родном мире я напивался очень редко, а пьянки на несколько дней, случались у меня раз в два-три, если не три-четыре года. А здесь нажираюсь в стельку регулярно часто. Хотя питьё большей частью редкостная гадость. Интересно, почему? Ведь место в новой жизни я нашёл получше, чем занимал в старой. Есть уважение со стороны окружающих, важное… нет, невероятно нужное для моего народа дело. Надёжные друзья также имеются. В чём же дело? Надо будет поразмышлять на эту тему. Но потом, сейчас мои мозги на серьёзную работу не способны. Решено: больше пробовать похмеляться не буду, а пойду к морю и хорошенько ополоснусь. Грязь смою и, глядишь, получше чувствовать себя буду».
Выловив взглядом глазевшего на мучения начальства джуру, чистенького, свеженького, явно вчера не злоупотреблявшего Юрку Дзыгу, приказал принести ему на берег Дона чистые шаровары, рубаху и кафтан, поплёлся купаться. По пути вспомнился один из семинаров «Звёздного моста», на котором ехидный доцент изгалялся над авторами любящими описывать похмельное состояние.
«А между тем, для русского человека, даже для трезвенника и язвенника, каковым из-за неумеренного употребления и стал тот самый критикан… Ик!.. я не хочу рыгать, я не хочу рыгать, я… Бэээ!.. фу, ведь нечем же! А, честный автор не может избежать описаний попадания своего героя в подобные ситуации. Так что он не прав не только в критике Дойникова и Конюшевского. Ох, как мне плохо! Пить надо меньше, но об этом я уже думал… значит нужно воплощать раздумья в жизнь! Иначе и загнуться недолго».
Купание, действительно, помогло прийти в себя. Заодно Аркадий постепенно восстановил в памяти прошедшие со времени похода в харчевню события. Их было, для двух с половиной-то суток, немного. Бытиё алконавта однообразно.
«Но было во время вчерашней, (или позавчерашней?) пьянки что-то важное. Встреча какая-то, мысль меня посетившая… не помню. Но вспомнить, есть такое ощущение, надо обязательно».
Когда вышел из воды, догнавший его ещё в городе Юрка, наблюдавший за его купанием с высокого берега, почти скатился вниз.
— Дядько Аркадий, научите и меня так плавать!
Ещё заторможенный, но уже сообразивший, что здоровье можно поправить не только вонючей горилкой, но и пивом, попаданец не понял вопроса.
— Как, так? Ты же сто раз видел, как я плаваю. И учился уже у меня кролю.
— Да то ж было плаванье с маханием руками, а сегодня вы как змий плыли. Красиво и быстро очень. Так вы меня не учили!
Сравнение его со змием Аркадию не понравилось. В этом, очень религиозном мире, такие ассоциации попахивали…могли привести к большим неприятностям.
«Однако я же точно учил своих джур плаванью под водой! Чёрт, уж не помню когда. Тогда… может, тогда он ещё не был моим джурой? Ну, научить его отдельно можно. Как раз в себя приду. Стоило бы и организовать из опытных, но не старых (по местным меркам) бойцов диверсионные группы. Ласты для них таки сделать. А методы обучения можно разработать, муштруя джур. Но, первым делом — пиво».
Аркадий отослал Юрку за кувшином пива. Решив узнать урон своему бюджету, пересчитал наличность в обоих своих кошелях, том, которым пользовался давно и новом, переданном ему вчера Каторжным. Как ни странно, сумму и в том, и в другом он хорошо помнил. Пересчитав, не поверил полученному результату и пересчитал ещё раз. Результаты подсчётов сошлись, опять приведя его в состояние недоумения. В кошелях у него было ровно столько денег, как после возвращения в Азов.
«Эээ… а на что я, спрашивается, пил двое суток? У меня что, один из кошелей заработал в стиле мешка Романова? Вот бы было классно! Учитывая, что мой кошель сам по себе никогда не пополнялся, на роль неисчерпаемого подходит второй кошель, тот что мне Каторжный дал. Может, один из казаков экспроприировал его у кого-то в Темрюке или на османской эскадре, а потом сдал в общую кучу для раздела? Крысятничающих казаки топят без всяких проволочек. И не помогла бедолаге хозяину волшебная вещь. Счастье, если он живым остался».
Аркадий позволил себе помечтать, на что потратил бы в таком случае деньги. Не сосчитать сколько раз он за последнее время приходил в отчаянье от нехватки ВСЕГО. Деньги позволили бы восполнить недостаток, пусть не всего, но очень и очень много.
Заказали бы в Баварии винтовки, наняли бы в Европе, лучше всего в Германии, специалистов, на голландских и английских верфях построили бы могучий флот…развернули бы строительство всего
