Юсифова. Видимо, и Юсифову так показалось, потому что он отпрянул в сторону. Но Мурадзаде не ударил его. Испепеляя его ненавидящим взглядом, он закричал, задыхаясь от гнева: - Восемнадцатилетняя девушка приезжает со стройки из отдаленного района, приезжает жаловаться, а ты вон как с ней поступаешь?! Негодяй! Мерзавец!
- Я ничего ей не сделал. Она клевещет на меня. Она недовольна тем, как я веду следствие, и... - Юсифов говорил быстро, боясь, что его перебьют. - Дело запутанное. .. Она хотела повлиять на меня. Как женщина.
Тут я не вытерпела, вскочила с места. Но Мурадзаде, подняв руку, остановил меня:
- Вы садитесь.
Я послушно опустилась на стул.
- Пока я не знаю, насколько виновен жених этой девушки, - уже спокойным голосом сказал Мурадзаде Юсифову. - Но с этой минуты я отстраняю тебя от этого дела. Более того. Я отстраняю тебя от должности. Ты слышишь, отстраняю! И ты не отделаешься только этим!
Юсифов сгорбился, попробовал возразить:
- Но ведь нет такого закона, товарищ Мурадзаде. По словам девушки... Без свидетелей...
- Ах, ты о законе печешься, негодяй?! - вскричал, снова загораясь гневом, Мурадзаде; теперь стало ясно, с каким трудом он сдерживал себя и говорил спокойно.- Такие, как ты, знай, поставили себя вне законов нашего общества. Но не беспокойся, с тобой мы разберемся в строгом соответствии с нашими законами. Иди сдай дела. И знай: твое наказание этим не кончится...- Он нажал кнопку и сказал в селектор: - Керимов, примите дело у Юсифова. Имейте в виду: это дело я беру под свой контроль...
- Слушаюсь, товарищ Мурадзаде, - отозвался в динамике голос,
- Но прежде я сам лично ознакомлюсь с делом,- добавил Мурадзаде и потом, обращаясь к Юсифову, сказал; -. А вы идите. Выполняйте приказ.
._ Товарищ Мурадзаде, вы слишком строги со мной, - промямлил, пятясь к двери, Юсифов. - Я буду жаловаться...
- Иди жалуйся, - презрительно оборвал его Мурадзаде.
Он сказал это таким решительным тоном, что Юсифов, поняв бессмысленность дальнейших разговоров, вышел из комнаты.
Поднялась с места и я.
- Спасибо вам, товарищ Мурадзаде.
- Не за что, - ответил он. - Я сам ознакомлюсь с этим делом, - он кивнул на лежащую на столе папку. - Приходите послезавтра.
Он протянул мне руку, проводил до дверей кабинета.
- Большое спасибо, - повторила я еще раз и вышла. Вышла обнадеженная. На этот раз, пожалуй, так, как никогда раньше.
Мурадзаде
После визита ко мне девушки я долго не мог успокоиться. Ей, этой девушке, нельзя было не поверить, весь ее вид говорил о целомудрии, неиспорченности, искренности. Такая не могла лгать.
Сразу же после ухода девушки я заперся в кабинете и внимательно, от корки до корки, просмотрел дело Валеха Эйваз оглы. Просмотрел показания единственного свидетеля. Характеристики, выданные Валеху на стройке. Протокол судебного заседания. Да, дело было сфабриковано, причем сфабриковано грубо. Как говорится, шито белыми нитками.
На следующее утро я распорядился доставить парня из тюрьмы. И первое, что сразу бросилось в глаза, когда я познакомился с ним, - то, что парень был не робкого десятка, держался с чувством собственного достоинства. На вопросы отвечал коротко и толково, без подобострастия и приниженности, чем, увы, грешат многие люди, даже невиновные.
Парень повторил то, что рассказала вчера его невеста. Я задал несколько дополнительных вопросов, уточнил кое-какие детали. Нет, парень не лгал, Он, собственно, и не пробовал меня убедить в своих словах, не лез из кожи, доказывая собственную правоту. Просто он говорил все, как было. С искренней верой в то, что правда скажет сама за себя. В нем чувствовалась та же чистота, искренность, что и во вчерашней девушке... Он обратился ко мне с просьбой:
- Если будете посылать дело для повторного рассмотрения, то прошу - не посылайте в наш район.
- Почему? - спросил я.
- Потому, что там слово Меджидова - закон. Как он скажет, так и будет.
- Почему вы так решили? Послушать вас, так в этом районе нет Советской власти!
- Я говорю то, что знаю, - спокойно ответил он.
Я вызвал секретаршу и поручил ей связаться с депутатом Бакинского городского Совета Джейран- ханум и попросить, чтобы она прислала девушку, которая остановилась у нее, ко мне не завтра, а сегодня. Если можно - прямо сейчас.
- А эта девушка уже здесь.
- Где здесь?
- В приемной. Сидит с утра. Говорит, вдруг понадоблюсь. ..
- Ну так зови.
Когда девушка вошла в кабинет и увидела своего парня, ее лицо просияло, осветилось такой радостью, что я невольно отвел глаза.
- Вы можете взять своего жениха на поруки? - спросил я.
Она удивленно посмотрела на меня:
- На поруки?
- Да. Раз у него, кроме вас, никого из близких, то на поруки его можете взять именно вы.
- Вы правду говорите? - с детской непосредственностью спросила она.
- Шутки тут неуместны, берите своего жениха, возвращайтесь на стройку, но, - добавил я по возможности официально, - в любой нужный для правосудия момент он должен явиться по первому же вызову.
Девушка несколько секунд молч,а смотрела на меня и вдруг расплакалась.
Парень, до сих пор молчавший, сказал девушке:
- Не надо, Сарыкейнек... Ведь все хорошо. Все наладилось...
Я вышел, чтобы не мешать им. Поручил взять с девушки расписку о том, что она берет парня на поруки, отдал соответствующие распоряжения охране.
Когда я вошел в кабинет, девушка уже успокоилась.
_ Ну, вы свободны, - сказал я ему. И добавил для большей точности: -Впредь до нового судебного разбирательства.
_ Где?
_ Об этом мы вас известим. А пока возвращайтесь к себе. Спокойно работайте...
Они направились к двери. Дойдя до меня, девушка остановилась, долгим взглядом посмотрела на меня.
- Не надо благодарности, - сказал я ей. - Не люблю, когда меня благодарят. Тем более в тех случаях, когда справедливость нарушена, так сказать, по нашей вине... Ведь доброта - главный и непреложный закон нашей советской жизни, разве не так? Тем более если человек заслужил доброе отношение.
Сарыкейнек
Когда мы вышли на улицу, Валех взял меня за руку.
- Ты очень скучала?
- Еще бы! - Меня потянуло обнять его прямо сейчас, на улице, но я сдержалась. - Давай не будем... Не будем сейчас об этом, ладно? А то я опять расплачусь.
Он кивнул.
- Знаешь, чего нам не хватает для полноты счастья? - Он со значением поднял вверх указательный палец. - Поесть. А то на тюремных харчах я, знаешь, малость отощал! - И он рассмеялся.
Я сама, еще в кабинете Мурадзаде, заметила, как он осунулся и воротник рубашки болтался у него на шее.
