- Но ведь я работаю.
- Где?
- В котельной, кочегаром.
- А учебе это не мешает?
- Если и мешает, работать приходится. Жить на что-то нужно.
- Сколько ты получаешь там?
-- Семьдесят рублей.
- Работая у меня, ты будешь получать больше, - заметил он. - Сары Мардану я платил сто двадцать.
Я хотел было объяснить профессору, что зарекся работать на легковых машинах, но замялся - для этого нужно было рассказать историю о Балаами, не обо шлось бы при этом без деталей, о которых я не хотел вспоминать.
- Спасибо, профессор, но нам, знаете, много не нужно. Студенты... Обходимся тем, что у нас есть!
- Настаивать не буду, - с сожалением произнес он. - Но, надеюсь, вы примете мое предложение...
- Какое?
- Жить у меня.
Мы обменялись с Сарыкейнек удивленными взглядами.
- Поверьте, я не делаю вам никакого одолжения,- поторопился объяснить профессор. - Напротив. Мне самому нужно, чтобы кто-то был рядом со мной. Ведь возраст есть возраст. Переезжайте хоть сегодня.
Мы молчали.
- Большое спасибо за предложение, - помедлил я.- Разрешите нам подумать.
- Да, конечно. Думайте. На том мы и расстались.
... - Предложение неожиданное, не правда ли? - сказал я, когда мы вышли на улицу.
- Но, в общем-то, понятное, - ответила Сарыкейнек. - И профессор неплохой человек.
- Все так, но... вместе жить. Ты знаешь, бывает, хорошие люди - и не уживаются.
- Верно. И все же предложение очень заманчивое. Да и, по правде сказать, есть смысл тебе сесть за руль его машины. Все лучше, чем пропадать по ночам в котельной.
- Но, ты знаешь, ведь я дал слово не работать на машинах начальников.
- Профессор не из тех начальников.,,
- Балаами тоже вначале изображал ангела, - сорвался я на резкость.
- Что мне сказать? - вздохнула Сарыкейнек.- Решай сам.
- А я уже решил. Ничего, знаешь, с нами не сделается. Останемся себе жить там, где живем. Ведь мы привыкли всего добиваться своими силами, не правда ли? Пусть стрелявшие не думают, что мы испугались их и сбежали. Ну, а что касается того, что профессору одиноко, будем навещать его... Договорились?
Сарыкейнек молча кивнула.
Мурадзаде
Что-то стал неважно чувствовать себя в последнее время и по старой памяти обратился к профессору Али-беку. Он ничего серьезного у меня не нашел, посоветовал не слишком утомляться. Потом мы разговорились.
- А что поделывают наши друзья? - спросил профессор. --Давно у меня не были.
- Какие?
- Сарыкейнек и ее муж.
- Учатся, - ответил я. - Впрочем, я видел их месяц назад.
- Был у нас с ними, знаете, разговор, - улыбнулся он.
- Что за разговор?
Профессор сказал, что предложил парню водить, его машину и поселиться вместе с женой в его квартире.
- И что же Валех? - с интересом спросил я.
- Попросил время подумать, а потом пришел, поблагодарил за предложение и отказался.
- Знаете, - продолжал профессор, - я по природе немного романтик. И хотя жизнь посвятил естественным наукам, мое увлечение - это музыка, живопись, скульптура. Еще больше любила искусство Айна-ханум. Тяга к прекрасному сблизила нас, делала нашу любовь еще возвышеннее, светлей... Вот уже четыре года, как я живу на свете один. И по ночам, и не только по ночам, на меня нападает какой-то страх. Смерти? Нет, я медик, да и достаточно пожил на свете, чтобы бояться умереть. .. Недавно я понял, что мой страх - страх потерять ^все это, - профессор Алибек сделал широкий жест рукой, показывая на картины, висевшие на стенах, скульптуры, старинные предметы народного быта из меди, дерева, глины, ковровой ткани и многое другое, украшавшее комнату. - Речь не о вещах как таковых, а о том, что стоит за ними. Прекрасное, тонкое искусство. Образ Айны-ханум. Ведь почти все это она нашла в сельской глубинке, если говорить о народном искусстве, или приобрела у знакомых художников, на выставках, в антикварных магазинах многих стран мира, где мы побывали. Именно Айна-ханум... Сорок лет мы прожили с ней в этом доме, половина наших заработков ушла на то, чтобы украсить его, сделать не просто, жилищем, а храмом прекрасного, хранителем красоты...-'Профессор взял лежавшую на столе пачку сигарет. Было видно, он очень разволновался. - И теперь, знаете, продолжил он, неумело закуривая, - когда я смотрю на эти картины, скульптуры, мне кажется, что с каждой из них на меня устремлены глаза Айны-ханум. Я смотрю вот на этот рояль, и мне слышится сейгях, который так искусно исполняла моя жена... Неужели, когда умру и я, весь этот мир вещей и воспоминаний, тот культ прекрасного, которому мы с женой отдали многое в своей жизни, - неужели все это бесследно исчезнет, вещи попадут в случайные руки, а сама память о нас, наши чувства и мысли канут в Лету? Вот тогда, кажется мне, и наступит наша подлинная смерть. Ее-то я и боюсь... Знакомство с Валехом и его прекрасной молодой женой напомнило мне нашу молодость, любовь. Ведь и мы были такими же юными, такими же гордыми. У меня и возникло желание помочь ребятам выучиться, передать им свою любовь к искусству, к прекрасному. ..Ив один прекрасный день, перепоручив им все, - профессор снова показал на комнату со всем, что было в ней, - вместе с нашими с Айной-ханум сорокалетними воспоминаниями с легким сердцем уйти из мира.
Что ж, профессор и вправду был романтической душой.
.. .Спустя несколько дней мы встретились с Валехом, Я спросил:
- Вы не приняли предложения профессора. Почему?
- Как-то сразу не понравилось мне оно, - сознался Валех. - Что же получается? Не сеял, не пахал, а к столу сел... Зачем нам это? Мы не из тех, кто забирается под крылышко, ищет чьего-то милосердия.
- Но ведь профессор сам нуждается в милосердии. Он одинок.
- Мы всю жизнь будем благодарны ему, - растроганно ответил Валех. - Он вернул к жизни Сарыкейнек.
Одним этим сделал нас вечными его должниками.., Зачем же нам брать от него еще что-то. Квартиру, редкую коллекцию предметов искусства...
- Но ведь он понимает под этим не только вещи.
- Все верно, - ответил Валех. - Общение с профессором для нас с Сарыкейнек праздник, мы часто бываем у него. Но, простите, принять его предложение я не смог... Пробовал убедить себя, не удается. Понимаете, если я соглашусь, то невольно унижу себя в собственных глазах... - Он улыбнулся. И продолжал: - Раз уж с первого дня жизнь бросила нас в воду с тем, чтобы мы сами научились плавать, - и мы научились! - зачем же нам теперь лодка? Или тем более - яхта!
На этом мы закончили наш разговор.
Он напомнил мне эпизод моего детства. То, как мой папа, охотник, принес однажды орленка. Мы смастерили клетку, кормили орленка свежим мясом. Но однажды, когда орленок подрос, я забыл закрыть клетку, и он на моих глазах вылетел, покружил над нашим двором и исчез в небе.
- Он вернется? - спросил я отца.
- Конечно, нет.
- Но почему? Ведь мы ему давали досыта мяса...
- Орел любит пищу, которую он добыл сам, - ответил отец. - На свободе.
