пластмасс, естественно, чем чаще материал встречается, тем больше вероятность, что к нему будет чувствительный человек. С этими ладно отслеживают что-нибудь вроде перемещения радиоактивных элементов. А вот как насчет тех, кто в голову лезет. И он покосился на Папашу. Есть ведь и такие, кто мысли читает, и такие, кто их создает. Причем очень, я тебе скажу, убедительно создает. Представь себе, что ты босс крупной компании, или очень влиятельный человек в политике, приходит к тебе господин прилично одетый, вы беседуете о чем-то не обязывающем, а потом ты спешно продаешь компанию с миллиардными активами другой компании, причем без всякого тендера, причем совершенно конкретной и за бесценок. Или вдруг происходит слияние, и твоя компания из миллиардера, превращается в огромный холдинг - мультимиллиардер и подгребает под себя весь рынок - сечешь, чем это пахнет? А теперь давай дальше двигаться: ты политик, достаточно крупный, может даже министр: дальше продолжать?
- Армагеддон какой-то.
- Я тебе, о чем и толкую.
- И что же с этим всем делать?
- Ну, кое-кто работает на нас. Может, я тебя еще с некоторыми познакомлю, один так вообще чувствует электронные коды. Представляешь, подходит к любому замку электронному и сразу шифр набирает. Уважаемый у нас человек. Хотя таких мало. Я когда их чувствую, обычно, просто на карандаш беру, а к нам избранные только попадают. Да и пообщаться толком не удается, меня сразу скручивает, разве что при Папаше, спасибо ему большое.
- В общем, обезвреживать их надо.
- Как?
- Ну, это не твоя забота, мы ловим, а остальное делают уже другие. В общем, ты с нами?
- Подождите, ребята, я что-то не пойму, а насколько законно то, что вы делаете?
- Законно? А вламываться в чужие квартиры законно? Да тебя используют, как ты не понимаешь! Вообще все, что твориться в этой стране на 90% незаконно, причем от низа до самого верха. Здесь специально пишут законы заведомо невыполнимые, это индустрия, заставляющая нарушать все: договоры, законы, обязательства, тайны. Как с этим бороться законно, может нам создать партию <Экстрасенсы- мутанты за честные технологии в бизнесе и политике>? В общем, определяйся сейчас, с нами ты или против нас.
- Но все это хоть без насилия?
- Ишь ты, пацифист, какой нашелся. Смотря, что ты понимаешь под насилием? Наша задача проста как день, не допустить массового использования возможностей этих людей ни в каких целях, вот и все. В любом случае боли естественно никто причинять не собирается.
- Знаешь, я, наверное, предпочел бы нейтралитет. Все-таки эти методы не по мне.
- А ты уже в этом по уши, дружище. Так что деваться тебе некуда. Определяйся.
- Нет, я все-таки:..- но закончить я не успел. Ослепительная вспышка, оглушающий звук и какой-то запах разом поразили все мои органы чувств, и я провалился в небытие.
Сколько времени я пролежал без сознания я не знаю, но очнулся я в больничной палате, которая чем-то меня насторожила. Я оглянулся. В палате я был один, хотя коек было две. Из мебели, если это можно так назвать - только стол, почему-то привинченный к полу. Стульев не было, вешалок, холодильника, и что там еще должно быть, тоже не было. Вообще ничего не было кроме двух коек и стола. Кнопка была. Видимо вызова медсестры, плюс выключатель лампы намертво усаженной вместе с плафоном в стену. В общем, очень настораживающего ничего не было, и я даже не сразу понял, что же в палате совсем не так, и испугался, только когда глаза настроили фокус не на предметах в комнате, а дальше, за окно. Такие решетки, как эта - закрывающие всю площадь оконного проема, я видел только в психиатрической лечебнице и то по телевизору в какой-то передаче и еще в тюрьме, уже вживую, правда, к счастью, снаружи, но все равно впечатляюще, чтоб запомнить и яро не желать попасть ни туда, ни туда. Я рывком сел, а затем и поднялся на ноги. В два шага было преодолено расстояние до двери, но, и в этом я фактически уже не сомневался, дверь была заперта. Осталась только спасительная кнопка вызова медсестры. Я нажал на нее, потом подождал и нажал еще раз. Но ничего не произошло, ни через пять минут, ни через пятнадцать, ни через час. Ни своей одежды, ни часов я не обнаружил, одет при этом я был в ни то больничную, ни то в тюремную пижаму в полосочку, из чего я сделал вывод, что я все-таки в психушке. От этого за время пока я был один, я успел настолько отдаться ипохондрии, что минуты на электронных часах, висящих на улице у какого-то офисного здания, я считал по секундам. Где-то через полтора часа дверь открылась, но в палату вошли не огромные санитары с такими же огромными шприцами наперевес, а два небольших человека, один из которых был в сереньком пиджачке, а второй вообще непонятно в чем. Абсолютно безликие, такие же, как их одежда, они представились старшим лейтенантом и капитаном уголовного розыска, молча отдали мне одежду и попросили следовать за ними.
Значит это все-таки не психушка. И этому я поначалу даже обрадовался, но только до тех пор, пока мы шли по коридору и ехали в машине. Господа хранили спартанское молчание, пока я не оказался в кабинете здания, в котором и в страшном сне оказаться было бы страшно. Собственно, еще, когда машина нырнула внутрь Садового кольца, я понял, что меня везут в какое-то большое ведомство. Оставалось подождать несколько минут, чтобы понять, что едем мы не в театр <Сфера> на Петровке, а в дом напротив - с номером 38.
Зачуханный казенный кабинет, почему-то с зашторенными окнами, встретил меня мужиком без опознавательных знаков и зловещим сумраком, разрываемым только настольной лампой. Мужик был в сереньком костюме, но лицо было достаточно харизматичное. Если бы я не знал, что я в Государственном управлении внутренних дел и, не дай Бог, встретил этого типа на улице, да еще и в поздний час - наверняка постарался бы прижаться к стене и слиться с окружающей действительностью. Уголовный элемент - одним словом. <Уголовный элемент> представиться не счел необходимым, видимо рассчитывая, что место, где мы находимся, достаточно говорит само за себя и за него, и за того парня, и приступил прямо к делу.
- Что вы знаете о Шакале? Когда познакомились? Где встречались и при каких обстоятельствах? Отвечать быстро! Смотрите на меня! Быстро! Как его настоящее имя? Ну!
- Я..я не знаю! Какой Шакал?
- Не морочьте мне голову, и не врите, что вы не знаете Школяра! Видимо это была фамилия, а не кличка, потому что ударение приходилось на первый слог. Но я действительно не знал никакого Школяра, и тем более Шакала. И объяснить это милому человеку, стоящему передо мной, видимо, не удастся.
- Мы все знаем. Вас видели с ним.
- Да объясните вы, наконец, что здесь все-таки происходит, Кто такие Школяр и Шакал. Я, правда, не знаю, о ком вы говорите. Поверьте, за последние дни я так вымотался, что у меня просто нет сил врать и оправдываться.
- А мы и не просим вас оправдываться, - раздался сзади тихий голос.
Я обернулся и увидел, как из затемненного угла комнаты выплыл на свет человек, в отличие от первого - этот был в форме и с пагонами майора.
- Станислав Петрович - представился он. - Вы не переживайте, уважаемый Антон Геннадьевич, курить будите?
- Я не курю.
Я с любопытством, смешанным с опасением, следил за развитием событий. Очевидно, что это был <хороший следователь>, и хотя скрывать и, тем более, бояться мне было нечего - ждать от этого ведомства чего-то хорошего не принято. - Извините, ради Бога, за то, что с вами произошло, изменил он кардинально стиль допроса - но захват производили омоновцы, а эти ребята не очень церемонятся с задерживаемыми.
- Понимаете, Антон Геннадьевич, - вкрадчиво начал он суть дела, вот это Шакал, - он открыл пухлый пакет и высыпал оттуда несколько десятков фотографий какого-то человека из серии <Я и президент>, <Я и великий актер> и т.д. На фото был какой-то субъект, кстати, как мне показалось действительно чем-то похожий на шакала, в разных местах и с разными людьми. - А настоящая фамилия этого человека Школяр.
Почти все фотографии были очень плохого качества, но майор предупредил мой вопрос.
- Большинство фотографий сделаны с камер наружного наблюдения. Вот это аэропорты, вот камеры
