виднелся каменный фасад.
Ветер шелестел листвой; ветви раскачивались над нашими головами. Солнце опустилось ниже верхней границы тумана; стало быстро темнеть. Когда мы достигли конца буковой аллеи, дом стоял уже совсем темный.
Здание было низкое, несимметричное. Средняя часть была двухэтажной, с крутой, крытой шифером кровлей, левое крыло напоминало центральную часть, только пониже, с маленькими окнами и обветшавшей от непогоды облицовкой из тесаного камня. На углу с этой стороны возвышалась трехэтажная, похожая на перечницу башенка. По правую руку уходили в сторону от дороги стоящие одно за другим приземистые строения.
Мы вошли в сумрачную, пустынную залу, стены и потолок которой были обшиты темным деревом. В глубине напротив двери тлел очаг. Дом был пустынен и тих. Две свечи горели над очагом.
— Подожди, я сейчас, — сказал Дорн и ушел наверх. Тихий и безлюдный, дом казался призраком, и свет не проникал в низкие проемы серых окон. Я подошел к очагу, не в силах оторваться от красного мигающего язычка пламени на одном из поленьев. Темный камень был весь покрыт резьбой.
И снова мертвенный покой воздвиг вокруг меня незримые стены! Я ощутимо представил себе раскинувшиеся вокруг болота, ветер и тьму со всех сторон, мне казалось, я слышу беспокойный рокот моря, его слабый, солоновато-влажный запах.
На лестнице послышались быстрые шаги, и, выхваченное из темноты светом свечи, показалось женское лицо с тонкими, но волевыми чертами. Большие светло-серые глаза взглянули на меня строго, но ласково. Мой друг шел сзади.
— Меня зовут Дорна, — сказала женщина. — Комната Джона Ланга готова для него.
Она протянула мне руку, и я пожал ее.
— Спасибо, — сказал я, не найдясь, что еще ответить.
Женщина слегка улыбнулась.
— Не хотите ли переодеться? Пойдемте, мы покажем вам вашу комнату.
Я последовал за ней и Дорном наверх. Мы шли по коридорам, освещенным редкими свечами, укрепленными на стенах, голых, без каких-либо украшений, и только кое-где увешанных грубыми коврами, скрадывавшими холод камня. Наконец мы подошли к широкому дверному проему. Дорна, сняв со стены свечу, отступила в сторону. Комната была большая, с низким потолком; блестело отполированное временем дерево балок. На противоположной стене располагались два глубоко врезанных в стену окна с голубовато- серыми стеклами и темно-красными занавесями. Справа от двери располагался камин с покрытым резьбой каменным наличником, а по левую руку стояла кровать, застеленная шерстяным покрывалом. Между окна ми сто ял стол; в одном из углов — высокий платяной шкаф и несколько стульев — все из темного, покрытого лаком дерева. Рядом с камином виднелась неплотно прикрытая дверь. Дорн, появившийся в дверях с моей сумой, рассмеялся:
— Гарвардские цвета, Джон!
— Спасибо тебе за все, — сказал я, поворачиваясь к нему.
— Мы все ждали вас. Мы рады, что вы приехали, — промолвила Дорна и вышла.
— Я — в соседней комнате, через стену, — продолжал Дорн. — Сейчас принесу вещи. Затопим камин и переоденемся. Я так рад, что ты наконец с нами. Это моя давняя мечта — видеть тебя здесь.
Он ненадолго оставил меня, и я принялся распаковывать свою суму. Зажженный Дорном огонь озарил комнату, и, освещенная пляшущим пламенем, она сразу словно потеплела, оттаяла, раскрылась навстречу мне. Сначала, из-за отсутствия украшений и картин, она показалась пустой, голой, но мало- помалу я стал обнаруживать удивительные вещи. Собираясь повесить одежду в шкаф, я открыл дверцу и по тому, что увидел внутри, понял, насколько это действительно была
Спустившись по ближайшей лестнице, мы оказались в слабо освещенном коридоре, в конце которого свет падал из распахнутой двери. Полыхание очага, гораздо более яркое, чем пламя свечей на покрытом тяжелой скатертью столе, заставило меня слегка зажмуриться. Тени плясали в дальних углах залы. Это большое, лишенное каких-либо украшений помещение, где встречались домочадцы, однако вовсе не казалось угрюмым, мрачным. По обе стороны очага стояли две огромные, грубо сколоченные дубовые скамьи с высокими спинками. На каждой с краю сидели две женщины.
Меня представили Файне, бабушке моего друга и сестре лорда Файна, миниатюрной и седовласой, с черными блестящими глазами. Второй была Дорна, его двоюродная сестра. Файна и Дорна знаками предложили мне сесть. У Файны был нежный голос, звучавший приветливо и ласково.
Марта, невестка лорда Дорна, вошла и села рядом с Дорной, напротив нас. Это была розовощекая, пышущая здоровьем молодая женщина лет тридцати, симпатичная, хотя и довольно заурядной внешности.
За несколько минут мы с Дорном успели вкратце рассказать о нашей встрече и путешествии, и я, растрогавшись, не смог умолчать и о том, какой радостью было для меня получить письмо от Ислаты Файны и оказаться наконец среди Дорнов. Потом мой друг предложил мне зайти к своему двоюродному деду и провел меня в дверь за одной из скамей.
Уложенные на высокой плите поленья весело горели, охваченные румяным пламенем. Несколько мгновений глаза мои различали только его и четыре тяжелые невысокие опоры, поддерживающие стрельчатые арки и мощную круглую, наподобие колонны, дымовую трубу. Очаг казался единственным источником света. Темная стена за ним полукругом охватывала большой центральный очаг; балки высокого потолка прятались во тьме.
Вглядываясь в полутьму, я последовал за моим другом. Громкое цоканье моих каблуков по каменному полу неожиданно стихло, приглушенное толстым, мягким ковром. Молодая женщина, скрестив ноги, устроилась на полу перед огнем, а за ней сидел на скамье сухощавый, но широкоплечий мужчина. Эта молчаливая пара, как бы отгороженная от остальных невидимой стеной, казалась жизненно важным средоточием семьи Дорнов.
Прозвучало мое имя. Девушка поднялась, довольно неуклюже; ее длинная темная коса перекинулась через плечо и на мгновение прильнула к щеке, согретой отсветом пламени.
Однако я не успел описать лорда Дорна, его тонкое, смуглое и морщинистое, как пергамент, лицо с выдающимися скулами; его слегка вьющиеся, жесткие, отливающие сталью, коротко подстриженные волосы, подчеркивающие прекрасные пропорции головы; длинные усы; мощный волевой подбородок; круто изогнутые мохнатые брови и светло-карие, ясные глаза, горевшие загадочным блеском в свете очага.
— Дорн, — произнес он неожиданно низким, густым голосом. — Приветствую тебя, Джон Ланг.
Он не протянул мне руки, но еле заметно наклонил голову, и все лицо его озарилось улыбкой.
— Мы приготовили вашу комнату.
Я повернулся к девушке, сестре моего друга, назвавшейся Дорной. По голосу ей можно было дать больше лет, чем на вид. Ее ясные карие глаза без смущения глядели на меня, отражая пляшущее в очаге пламя.
Лорд Дорн мягко опустил руку на мое плечо.
— Я доволен, что ты приехал, Джонланг, — сказал он, словно чему-то про себя радуясь.
— Его зовут не Джонланг, — сказала Дорна. — Брат говорит, что теперь, когда он приехал и стал одним из нас, мы должны называть его просто Джоном.
Голос ее прозвучал неожиданно чисто и сильно. На губах показалась приветливая улыбка, но затем выражение лица моментально изменилось: губы сжались, подбородок упрямо выпятился. Она стала похожа на пойманного в силок эльфа, глядящего затравленно и дико.
Это длилось не больше мгновения, но поразило меня до глубины души. И снова лицо девушки приняло
