Дорна между тем отложила часть продуктов, убрала остальное, достала тарелки, вилки, ножи и стаканы и расставила все это передо мной. Мы ели, сидя на скамьях друг напротив друга.
— Как вы думаете, когда мы доберемся до Острова? — спросил я как можно более непринужденным тоном.
— Завтра к полудню, не раньше.
Наступила пауза.
— Почему у вас такой испуганный вид? — воскликнула Дорна. — Вам это неприятно?
— Нет, нет! Я рад, но я не знаю. Просто я удивился.
Я чувствовал, что Дорна пристально глядит на меня, но не решался поднять глаз.
— Что, неужели я опять чем-то вам навредила? — В голосе девушки прозвучала затаенная досада.
— Разумеется, нет, Дорна.
— Да, наверное, я думаю только о себе. Пожалуйста, скажите, если что-то не так! Мне кажется, что иногда мы совсем не понимаем друг друга! Но брат вернется домой не раньше завтрашнего вечера. Конечно, мы могли бы добраться верхом до Эрна, там есть паром, но я специально поехала с вами на своей лодке и хочу вернуться на ней.
— Я тоже, Дорна! У меня и в мыслях не было ехать в Эрн.
— Это правда?
— Чистая правда!
— Но ведь вы не думали, что наша поездка так затянется?
— Не думал.
— А я думала. Но если бы вы знали — вы бы поехали?
— Конечно, Дорна.
— И все же что-то не так?
— Вовсе, нет!
Дорна вздохнула.
— Не думаю, чтобы дедушка и в самом деле был против, — задумчиво сказала она. — Он спросил, не кажется ли мне, что лучше поехать верхом. Я ответила — нет, ведь он не объяснил, что значит «лучше». Если бы он спросил, думаю ли я, что мы успеем вернуться сегодня же, мне пришлось бы сказать ему правду. Но он ничего не спросил, а потом сказал, что еды и питья на борту хватит. — Она подавила нервный смешок. — Интересно, что бы он сказал, если бы я напрямик заявила, что сегодня мы не вернемся.
— Я рад, что вы этого не сделали, — отважился сказать я.
— Правда? — воскликнула Дорна, подавшись вперед.
— Конечно!
— Я подумала — может быть, вам понравится.
— О да!
Я решил не говорить Дорне, что у меня дома такое поведение сочли бы неподобающим или даже неприличным. Но здесь, в Островитянии?.. Впрочем, может быть, мы проведем ночь на какой-нибудь из ферм на болотах? Я чувствовал, что совершенно не способен решить для себя, правильно ли то, что мы делаем.
Передо мной была совсем другая Дорна, и ее поведение смущало меня. Ведь она намеренно обманула деда. Мало того: вероятно, она уже давно привыкла потакать своим желаниям и привычка к подобного рода уловкам успела отравить ее душу? А то, что лорд Дорн не решился возражать внучке, еще раз подтверждало, что приличиям в Островитянии не придают такого уж значения.
Зыбь прилива покачивала «Болотную Утку», и вода всплескивала вдоль бортов. Почти весь день мы просидели в каюте, подложив под спины подушки, вытянув ноги.
Разговор шел о днях, проведенных братом Дорны в Гарварде, и я рассказал ей о том, чего она не знала: о трудностях, с которыми Дорн столкнулся на первом году, и об огромной славе, ожидавшей его впоследствии. В свою очередь, Дорна поведала о бурной деятельности брата после возвращения, связанной с поражением сторонников их семьи в борьбе против Договора, и сказала, что и брат, и дедушка оказались в тот нелегкий момент на высоте, действуя не менее решительно, чем их предок, Дорн XXV, в сороковые годы. Дорна говорила с чувством, и голос ее то и дело срывался, особенно когда она рассказывала, как не раз предлагала свою помощь, которую чаще всего отвергали. Откровенность девушки не могла не польстить мне. Я поинтересовался прошлым Острова. В ярких красках Дорна описала счастливую жизнь его обитателей в те времена, когда ее родители были еще живы, и какую мрачную тень набросила их гибель на весь дом. Дорн никогда не говорил со мной так свободно и непринужденно.
Потом Дорна захотела услышать о том, как я оказался в Островитянии; она села, скрестив ноги и откинув голову назад, — так что теперь мне было видно не столько ее лицо, сколько шея и вздернутый подбородок. Начав с самого начала, я стал рассказывать о том, как заинтересовался островитянским языком, о работе в конторе у дядюшки Джозефа. Дорна часто прерывала меня вопросами, и я, с удовольствием удовлетворяя ее любопытство, подробно рассказал о жизни Нью-Йорка. Но когда речь зашла о моем назначении и о предшествовавших ему испытаниях, я смутился, поскольку во всей этой истории мне выпала роль человека нерешительного и чуть ли не предателя по отношению к Дорну.
Девушка села прямо и внимательно следила за выражением моего лица, пока я рассказывал о своих переживаниях. Потом, приняв прежнюю позу, сказала, что, когда стало известно о возможном прибытии американского посла или консула, ее брат выразил желание, чтобы этим человеком оказался именно я, хотя и считал, что это маловероятно.
— Честное слово, вам нечего волноваться, — добавила она. — Неужели вы подумали, что он не хотел вашего приезда?
— Нет, — ответил я. — Он успел меня переубедить.
— Тогда из-за чего же беспокоиться?
— Вы считаете, я имел право приехать?
— Я?! — воскликнула Дорна, залившись румянцем. — Ну, а вы-то сами как считаете?
— Я не вполне уверен.
— Так будьте уверенней!
Это уже походило на упрек. Я тоже покраснел. Дорна закусила губу.
— Мы не понимаем друг друга, — сказала она, откидываясь на подушку. Впрочем, через минуту она улыбнулась так, что у меня сразу отлегло от сердца.
— Скажите, а что изменится, если мы начнем торговать с заграницей?
— Многое, — ответил я. — Боюсь, этого не объяснить в двух словах.
— Ну, расскажите хоть немного.
— Прибудут иностранные суда с товарами, — осторожно начал я.
— С какими?
Я упомянул сельскохозяйственные орудия, поскольку, работая у дядюшки, успел узнать кое-что об их назначении и стоимости, и обратил особое внимание на то, что ими можно пользоваться сообща, экономя при этом время.
— Труд фермеров станет продуктивнее, — сказал я.
— Почему он станет продуктивнее?
— Они смогут больше зарабатывать.
— Но какая от этого польза?
— Появится больше возможностей наслаждаться жизнью.
— Вы и вправду так думаете? Таких возможностей и сейчас хватает, Джонланг. Только не считайте, что это мои предрассудки. Вы говорите, эти машины сберегут время. Отлично. Если ваши соотечественники хотят продавать нам машины, пусть продают именно те, которые сберегают время. Тогда все будут рады!
— Что ж, я учту, — сказал я, вспоминая о планах дядюшки сделать меня представителем американских фирм в Островитянии.
— Нет, не надо! — сказала Дорна.
