Криппен

«Шум» произвел Бернард Лийк — недавний таксист Дрейков. Упрямо нажимая на клаксон, он чуть было не задавил нескольких простодушных путешественников, направлявшихся к «Монтрозу». Когда мимо пронеслась машина, мистеру Джону Робинсону пришлось отскочить назад гораздо проворнее, чем пристало обычному сорокасемилетнему джентльмену. Этот спокойный человек, не любивший никаких волнений и беспокойства, с неприязнью оглянулся на удаляющийся таксомотор.

— Эти новые автомобили когда-нибудь погубят нас всех, — сказал он, восстановив равновесие и обращаясь к своему юному спутнику. — Мне кажется, с этим нужно что-то сделать, пока всех нас не переехали насмерть. Ты не согласен?

— Мне никогда не приходилось ездить в автомобиле… отец, — робко ответил мальчик, словно впервые выдавив из себя последнее слово.

Мистер Робинсон улыбнулся и в то же время поежился.

— Вот и правильно, — спокойно сказал он, положив руку юноше на плечо, и они пошли дальше. — Молодец. Билеты у тебя? — Он провел рукой по лицу и ощупал пустоту над верхней губой — там больше не было усов, которые мистер Робинсон проносил почти тридцать лет. Вместо усов он отращивал теперь бороду и бакенбарды, и за четыре дня уже успела отрасти приличная щетина. Но это лицо — новое ощущение на щеках и губах — было незнакомым, и он постоянно их ощупывал. — Эдмунд, — сказал мистер Робинсон с такой же странной официальностью, с какой мальчик произнес «отец» несколькими секундами ранее.

— Они у меня в кармане, — ответил юноша.

— Отлично. Что ж, как только поднимемся на борт, думаю, мы должны отправиться прямиком в каюту. Устроиться и немного отдохнуть. Главное — не суетиться. Когда судно благополучно выйдет в море, мы, наверно, еще сможем проветриться.

— О нет, — разочарованно сказал Эдмунд. — Разве нельзя встать у перил и помахать людям при отплытии? Когда мы покидали Англию, ты мне этого не разрешил. Можно хотя бы теперь? Пожалуйста!

Мистер Робинсон нахмурился. В последние дни он начал почти патологически заботиться о том, чтобы не привлекать излишнего внимания к себе и Эдмунду.

— Это же просто люди, — подчеркнул он, надеясь остудить мальчишеский пыл. — Удаляясь, кажутся все меньше и меньше. Ничего любопытного.

— Ну если ты так хочешь, то не будем… — пробормотал Эдмунд, безутешно повесив голову, когда они подошли к судну. — Но для меня это очень важно. Обещаю, что никому не скажу. Просто хочется испытать это волнение — вот и все.

— Хорошо, — уступил мистер Робинсон, вздохнув. — Если это для тебя так важно, я не смогу отказать.

Эдмунд улыбнулся отцу и крепко сжал его руку.

— Спасибо, — сказал он. — Смотри. — Он показал прямо перед собой: на помосте две женщины препирались с каким-то членом команды в форме. — Уже какие-то беспорядки.

— Не обращай внимания, — ответил мистер Робинсон. — Покажем билеты и поднимемся на борт. Не стоит встревать в чужие споры.

— Вот вторая очередь. — Эдмунд сунул руку в карман и показал билеты другому члену экипажа, который внимательно их изучил, затем пристально посмотрел отцу и сыну в лица и отметил их имена в списке галочкой.

— У вас каюта номер А4 на палубе первого класса, — жеманно сказал флотский: узнав, как произносят гласные аристократы, он безуспешно пытался им подражать. Мистер Робинсон сказал бы, что он, вероятно, уроженец лондонского Ист-Энда, служа в Канадской Тихоокеанской компании, занял нынешний пост и теперь делает вид, что происходит из более почтенной семьи. Мистер Робинсон знал, что так бывает, когда, пытаясь выбиться в люди, общаешься с богачами: хочется почувствовать себя их ровней. — Все удобства, сэр, — добавил моряк с дружеской улыбкой. — Думаю, вам будет там очень уютно. Если возникнут вопросы — кругом полно стюардов.

— Благодарю вас, — ответил мистер Робинсон, пропуская вперед Эдмунда и легонько подталкивая его в спину, поскольку не желал вступать в долгую беседу.

— Хотите, чтобы парень показал вам дорогу, сэр? — спросил контролер, но мистер Робинсон, не оборачиваясь, покачал головой.

— Не беспокойтесь, — выкрикнул он. — Уверен, мы сами найдем.

— Я специально забронировала номер с правого борта. — Миссис Дрейк всплеснула руками, словно летящая чайка крыльями, и, вытянув шею, заглянула в списки, которые держал перед собой на планшете первый член команды. Она раздраженно обернулась, когда мимо прошмыгнули мистер Робинсон с Эдмундом, как бы не понимая, почему одним разрешают подняться на борт, а она застряла здесь и беседует с каким-то нищим. — Просто возмутительно. Виктория, скажи этому малому, что мы забронировали номер с правого борта.

— Каюту, мэм.

— Что?

— Мадам, каюта, которую вы забронировали, — это каюта первого класса. Мы никогда специально не записываем, по какому борту она расположена. Подобных услуг мы не предлагаем.

— Ну что ж, прекрасно. — Виктория протянула руку за ключом, который держал член экипажа.

— Не вижу ничего прекрасного, — решительно воскликнула миссис Дрейк. — Где капитан? Ведь этим мальцом обязательно должен руководить взрослый. Нельзя же с таким грязным лицом самостоятельно решать вопросы. Тоже мне — моряк. Да ты хоть воду когда-нибудь видел?

— Капитан сейчас занят, — сквозь зубы процедил контролер, игнорируя ее замечания. Дело в том, что он работал с раннего утра, а Дрейки были в числе последних пассажиров, явившихся на посадку. Когда несколько часов подряд стоишь в доке антверпенского порта, в воздухе клубятся тучи пыли, и будь он проклят, если станет извиняться за то, что не носит с собой в кармане чистой тряпки, чтобы вытирать перед каждым пассажиром лицо.

— Уж поверьте, миссис Дрейк, в море нет никакой разницы — правый борт, левый ли. Кругом вода — одна вода, а выпить — ни капли, — добавил он с притворным весельем, словно его слова могли завершить спор, а эти люди быстрее сели бы на пароход. Сам он не плыл на корабле, и чем скорее судно отправится, тем быстрее кончится рабочий день и он вернется домой. Теперь за ними выстроилась очередь человек из шести, и миссис Дрейк все явственнее сознавала их присутствие, хотя смущение было ей неведомо. Она оглянулась на первую пару — хорошо одетых мужа и жену за шестьдесят, которые молча смотрели прямо перед собой, делая вид, что никаких осложнений не возникло, и тут же насупилась. Поджав губы, миссис Дрейк сдержанно им кивнула — господа ее круга должны понимать, как тяжело разговаривать с мелкими людишками.

— Извините, что вас задерживаю. — Она подобострастно расплылась в улыбке до ушей. — Небольшая путаница с нашим номером. Миссис Антуанетта Дрейк, очень приятно, — добавила она, четко выговаривая каждое слово.

Не успели их новые спутники ответить или назвать свои имена, как Виктория протянула руку и быстро взяла ключ.

— А7, — прочитала номер она. — Хорошая каюта? — спросила девушка, подбирая подол, чтобы не волочился по сходням.

— Одна из лучших, мисс, — был ответ. — Ручаюсь, вам будет уютно и спокойно. Все каюты секций А и Б забронированы для самых изысканных леди и джентльменов.

— Я этого так не оставлю, можешь быть уверен. — Миссис Дрейк наконец сдалась, собираясь подняться вслед за дочерью на борт. Она дважды резко стукнула молодого человека по плечу тростью, словно посвящая его в рыцари. — Извините, что задержала, — повторила она паре за спиной, снова изменив тон и пытаясь заручиться поддержкой. — Полагаю, мы еще встретимся на борту.

— Очень рад, — сухо вымолвил старик, очевидно мечтая, чтобы она ушла с дороги, да побыстрее.

— Право же, мама, — сказала Виктория.

— Право же, Виктория, — одновременно произнесла миссис Дрейк. — Просто я считаю, что человек должен получать то, за что заплатил. Не больше и не меньше. Что здесь не так? Если человек заплатил за каюту с правого борта, ему должны предоставить каюту с правого борта — и точка.