— Я не лежала на солнце с самого детства. Взгляни вон на то облако! — пробормотала Роксана.
— Похоже на медведя.
— На букет цветов.
Робби повернул голову и улыбнулся:
— Определенно на букет цветов.
— Тебе вовсе ни к чему угождать мне. Довольно уже и того, что ты рядом… и мы одни. Солнце греет, трава зеленая, вокруг тишина.
— Я хочу одного: чтобы ты была счастлива. Всегда.
Роксана повернулась на живот и поцеловала Робби в щеку.
— Такой счастливой я не была много лет. Ты выздоравливаешь, мы в безопасности, и я тебя обожаю.
— Мы могли бы остаться здесь.
Он нежно коснулся ее лица, запустил пальцы в ее влажные волосы.
— Что может быть лучше? — вздохнула Роксана, подложив руки под голову. — Если бы в этом мире не было алчности…
— Ты об Аргайлле?
— Обо всех: о Куинсберри, Сифилде, Туиддейле, Аргайлле, его брате Арчи… список бесконечен.
— Они не потревожат нас, если мы сами решим уехать.
Роксана повернула голову и посмотрела на Робби. В ее глазах была печаль.
— Но потом все начнется сначала.
— Он напугал тебя?
Роксана вздохнула:
— Он беспощаден.
— Теперь ты не одна. И больше не окажешься наедине с ним.
— Он пробудет в Шотландии по меньшей мере до осени.
— У меня достаточно людей, чтобы тебя защитить.
— И моих детей?
— Конечно!
Робби медленно сел.
— Если волнуешься за детей, мы завтра же можем отправиться к Амелии.
— Нет, — поспешно отказалась Роксана, которая тоже села и взяла Робби за руку. — Я просто очень волнуюсь. Мы уедем, как только ты поправишься. Амелия ожидает меня через десять дней.
— Ты сумеешь немного успокоиться? Если нет,
— Со мной все в порядке. Правда, — улыбнулась Роксана.
— Я знаю верный способ помочь тебе расслабиться, — игриво прошептал Робби.
— Если не упадешь в обморок от усилий.
— О, навряд ли!
— Нет, Робби! — строго отрезала Роксана. — Будь благоразумным. Ты едва двигаешься, и если рана откроется…
— В таком случае, может, наденешь на себя что-нибудь? Чертовски соблазнительное зрелище: ты, лежащая в траве, подобно обрызганной росой нимфе. Я просто с ума схожу.
Роксана оглядела платье и сорочку, висевшие на кусте, оценивая, насколько они успели просохнуть.
— Или можешь подарить мне ма-а-а-аленький поцелуй, — пробормотал он.
— Я выгляжу настолько доверчивой? — фыркнула она, осторожно оценивая степень его возбуждения.
Его мужское достоинство уже набухало и поднималось.
— Я надену платье, которое висит в доме, — объявила она, садясь.
— О, черт, не трудись. Я буду паинькой.
— Уверен? Это для твоего же блага, — наставительно добавила она.
— Да, мэм, — с притворной почтительностью ответил Робби.
— Только не злись.
— Я не злюсь.
