Мелкие боги (пер. Н.Берденников под ред. А.Жикаренцева)

Водяной силуэт поднялся до уровня палубы и приблизился к Ому.

Потом появилось лицо и открылся рот:

— Ну?

— Приветствую тебя, о Королева, — начал было Ом.

Водянистые глаза уставились на него.

— Всего лишь мелкий божок… Как ты посмел вызвать меня?

Ветер завывал в такелаже.

— У меня есть верующие, значит, я имею право.

Пауза длилась недолго. Потом Морская Королева ответствовала:

— Один верующий.

— Один или много — не имеет значения, — возразил Ом. — У меня есть права.

— И что же ты требуешь, маленькая черепашка? — вопросила Морская Королева.

— Спаси наш корабль, — откликнулся Ом.

Королева промолчала.

— Ты должна выполнить мою просьбу, — указал Ом. — Таковы правила.

— Но я могу назвать цену, — напомнила Морская Королева.

— Да, таковы правила.

— И она будет высокой.

— Я отплачу сполна.

Колонна воды начала оседать в море.

— Я подумаю.

Ом смотрел вниз на белые волны. Корабль качался, заставляя его скользить по палубе. Передней лапкой Ом ухватился за какую-то доску, край панциря занесло, и задние лапки беспомощно заерзали над водой.

А потом Ом сорвался.

Но в самый последний момент к нему метнулось нечто белое, и он недолго думая изо всех сил вцепился в эту штуковину челюстями.

Брута закричал и вскинул руку с болтавшимся на пальце Омом.

— А кусаться-то зачем?

Корабль налетел на волну и бросил юношу палубу. Ом откатился в сторону.

Поднявшись на ноги, вернее на четвереньки, Брута увидел окруживших его матросов. Когда на палубу накатилась очередная волна, двое членов команды схватили его под локти.

— Что вы делаете?

Они, стараясь не смотреть юноше в глаза, тащили его к лееру.

А где-то около шпигата — во всяком случае, эта штуковина так и напрашивалась, чтобы ее назвали шпигатом — Ом кричал Морской Королеве:

— Таковы правила! Правила!

Бруту держали уже четыре матроса. Ому мерещилось, что грохот моря начало окутывать безмолвие пустыни.

— Подождите, — взмолился Брута.

— Поверь, ничего личного, — сказал один из матросов. — Нам совсем не хочется это делать.

— Вот и мне тоже, — кивнул Брута. — Это как-нибудь помогает разрешить ситуацию?

— Море желает чью-нибудь жизнь, — отозвался самый старый и опытный матрос. — Ты оказался ближе всех. Ну, берите его за…

— Могу я хотя бы примириться со своим Богом?

— Что?

— Если вы собираетесь меня убить, могу я хотя бы помолиться Господу напоследок?

— И вовсе мы тебя не убиваем, — возразил матрос. — Тебя убьет море.

— «Рука, совершившая деяние, повинна в преступлении», — процитировал Брута. — Урн, глава LVI, стих 93.

Матросы переглянулись. В такое время вряд ли стоит настраивать против себя каких бы там ни было богов. Корабль покатился вниз с гребня очередной волны.

— У тебя есть десять секунд, — наконец ответил самый старый моряк. — И это ровно на десять секунд больше, чем у многих на моей памяти.

Брута лег на палубу, причем в значительной степени ему в этом помогла ударившая в борт волна.

К своему удивлению, Ом вдруг услышал молитву. Слов он не различал, но сама молитва очень походила на зуд в мозгу.

— Не проси меня ни о чем, — пробормотал он, пытаясь подняться. — Все, что можно, я уже сделал…

Корабль шлепнулся вниз…

…В тихое море.

Шторм все еще свирепствовал, но корабль находился ровно посередине широкого круга абсолютно спокойной воды. Молнии, бившие в море, окружали их словно прутья огромной клетки.

Круг постепенно принялся удлиняться, и корабль теперь скользил по узкому мирному каналу, а по бокам вздымались серые стены шторма в милю высотой. Над головами бушевал электрический огонь.

А потом все исчезло.

Позади в море удалялась серая гора. Они слышали, как постепенно затихает гром.

Несколько неуверенно, раскачиваясь из стороны в сторону, чтобы уравновесить несуществующую качку, Брута поднялся на ноги.

— Вот теперь я… — начал было он.

Он был один. Матросы разбежались и попрятались.

— Ом? — позвал Брута.

— Я здесь.

Брута вытащил своего Бога из кучи водорослей.

— А говорил, что ничего не можешь сделать! — укоризненно воскликнул он.

— Это не я… — Ом замолчал.

«Расплата грядет, — подумал он. — И цена будет высокой. Другой она быть не может. Морская Королева — богиня. В свое время я разрушил несколько городов. Священный огонь и всякое такое. Цена обязана быть высокой — иначе не будут уважать».

— В общем, я кое с кем договорился, — неопределенно выразился он.

Приливные волны. Затопленный корабль. Пара городов, исчезнувших под водой. Что-то вроде этого. Нет уважения — нет страха, а если тебя не боятся, как ты заставишь людей верить в тебя?

Правда, есть некоторая несправедливость. Один человек убил дельфина. Конечно, Морской Королеве все равно, кого бросят за борт, — точно так же, как ему было все равно, какого именно дельфина убьют. Вот где кроется несправедливость — ведь это Ворбис во всем виноват. Он заставил людей сделать то, что они не должны были делать, и…

«О чем это я думаю? Перед тем как стать черепахой, я знать не знал, что такое „несправедливость“…»

* * *

Открылись крышки люков. На палубу вылезли люди, подошли к лееру. Нахождение на палубе во время шторма связано с риском быть смытым за борт, зато как приятно выйти на нее после нескольких часов пребывания в трюме вместе с испуганными лошадьми и страдающими морской болезнью пассажирами.

Шторм убрался восвояси. Корабль рассекал волны, подгоняемый попутным ветром, над головой распростерлось ясное небо, а море было лишено жизни, словно выжженная солнцем пустыня.

Потянулись бедные на события дни. Большую часть времени Ворбис проводил внизу.

К Бруте команда относилась с осторожным уважением. Такие новости распространяются быстро.

Берег представлял собой сплошную вереницу дюн, иногда встречались солончаки. Жаркое марево повисло над землей. Не было видно ни единой морской птицы. Исчезли даже те, которые всегда сопровождали корабль и питались объедками.