прозвучали откровенно. А именно этого он и хотел в данном случае.-Это, сын, тяжелая штука-найти свое место в строю...
Журка плохо слушал отца. Он все еще был в игре.
Стоило закрыть глаза - он видел площадку, товарищей, противника. Вот он бежит к мячу, перехватывает пас, финтит,..
- А ты подумай хорошенько. К чему душа тянется?-допрашивал Степан Степанович.
- А мне все равно,-отозвался Журка и опять шагнул через лужу.
- То есть как все равно?-повысил голос Степан Степанович и, догнав сына, придержал его за руку, чтоб не бежал. - Нет, не все равно. Выбрать свое место - важное дело. Это ж, может быть, на всю жизнь. Пойми.
Все проходит-увлечения, страсти, привычки...
Журка ловко повернул в метро, увлекая за собой отца. В потоке людей говорить было невозможно, и Степан Степанович замолчал, сердито поглядев на сына.
Выйдя из метро, Степан Степанович взял Журку за локоть своею твердою рукой и сказал отрывисто:
- Изволь выслушать. Я не шутки шучу... Так вот.
Каждый человек имеет свое назначение в жизни, - втолковывал Степан Степанович убедительно и неторопливо, как, бывало, наставлял молодых офицеров. - Назначение. Пойми, Судят о человеке не по тому, какие он штаны носил.., и не по тому, какие он папиросы курил или, скажем, какие песни пел, а по его делу. Говорят:
инженер был, офицер был, токарь был. И добавляютхороший или плохой, кто уж что заслужил.
- Токарь-пекарь,-вставил Журка лишь потому, что вспомнил вдруг Кольку Шамнна, который любил произносить именно эти слова.
- А что токарь?!-повысил голос Степан Степанович. - Я вот слесарь. Разве это плохо? Дай бог тебе так... Всю жизнь любить свое дело...
Он помедлил, ожидая возражений. Журка молчал.
- Токарь,-повторил Степан Степанович.-Токарь каждый день что-то выдает на-гора, выдает такое, без чего не обойтись. Токарь-это рабочий человек...
- Рабочий класс,-заметил Журка.
- Вот именно.
- Но классов не будет.
- Рабочий класс всегда будет, - сказал Степан Степанович и добавил после паузы:-Помнишь-давно было,-ты у меня спросил, есть ли вечное дерево?
- Не помню, - ответил Журка, хотя хорошо помнил это.
- Как же? Еще на Юге. Тогда я ответил: нет такого дерева, А сейчас скажу-есть! Не в прямом смысле, конечно. Вечное дерево-это рабочий класс... Самое великое изобретение требует винтика, гайки, значит рабочих рук...
- Руки-ветви, а листочки-мозоли,-хихикнул Журка.
Степан Степанович остановился под фонарем, посмотрел на Журку так, что тому сделалось стыдно, и произнес с досадой и упреком:
- Глупый ты человек.
И, не сказав больше ни слова, резко повернулся и пошел к дому,
* * *
Проснулся Степан Степанович бодрым и свежим. Нетерпение и радость, ощущение новой силы переполняли его. Он снова в строю. Он идет на работу.
Новый пропуск выдали без задержки. Он переживал, готовился к объяснению, а его даже не спросили, поверили, что случилось что-то уважительное, раз такой человек просит дубликат выправить.
Поставив завтрак на плиту, он принялся наводить глянец: побрился, помылся и взялся за пуговицы.
- Ну что, старина, еще послужим?-сказал он старенькому кителю, погладив его, как существо живое, и засвистел веселый мотивчик.
Из комнаты выглянула заспанная Нина Владимировна, посмотрела на него сердито, поджала губы.
Степан Степанович замолчал.
'Только бы...'-подумал он, опасаясь, что она опять начнет ссору и испортит этот его такой особенный, счастливый день.
Она ничего не сказала.
'Ну и ладно..'
На улице Степан Степанович встретился с Самофалом. Он прохаживался, держа на длинном ремне здоровенную овчарку. Завидев Степана Степановича, Самофал виновато улыбнулся:
- Вот кобеля прогуливаю... А ты что такой... какой-то?
- На работу иду,- сказал Степан Степанович.- Сейчас вот представлюсь начальству-и к станку. А что, внешний вид не очень?-спросил он, зная, что не может выглядеть плохо.
- Как новый пятак,-одобрил Самофал и, дернув за поводок, пошел рядом со Степаном Степановичем.
- Волнуюсь, конечно... Смогу ли... Получится ли...
Перерыв большой, - говорил Степан Степанович. - Но готов... Думаю, в грязь лицом не ударю.
Самофал нахмурил брови, поддаваясь каким-то своим невеселым мыслям.
- Понимаешь, Иван, - продолжал Степан Степанович, ощущая потребность высказать свои чувства. - Как тебе объяснить? Начинал я когда-то в цехе. А вот только сейчас, когда столько пережито, чувствую, что могу быть настоящим рабочим... А ты? Что же ты? Тоже шел бы, работал бы...
- Я?! - как будто удивился Самофал.
- Ну да. Ты же большой работник... Чего сидеть?
Самофал остановился, делая вид, что занят собакой.
- Желаю,-тепло сказал он Степану Степановичу и поглядел на него как будто с завистью.
- А то давай,-проговорил Степан Степанович, радуясь, что ему завидуют.
Народу было еще немного. Степан Степанович пришел в числе первых. Вахтер долго и тщательно, то поглядывая на фотографию, то на самого Степана Степановича, изучал его пропуск.
- Новай? - спросил вахтер.
- Допризывничек,-пошутил Степан Степанович.
- Не задерживай, - буркнул вахтер, всем своим видом показывая, что шутить неуместно.
Кузьма Ильич постучал толстым ногтем по столу, подумал, погладил черные, как будто небритые щеки.
- Куда же вас? Пожалуй, к Цыбулько. Насчет разряда - подумаем.
- Да пока не надо, - сказал Степан Степанович.
- То есть как? Какой же вы слесарь без разряда?
В армии звания, а у нас разряды.
- Я к тому, что не гонюсь за этим.
- Тоже неверно. Кто будет квалификацию повышать?
Кузьма Ильич неожиданно оборвал разговор, быстро поднялся. В кабинет вошли Песляк, кадровик- служака и еще какие-то незнакомые Степану Степановичу люди.
- Кстати,-произнес Песляк, здороваясь со всеми за руку.
Начальник цеха был удивлен и смущен этим визитом. Степан Степанович заметил это, и ему сделалось неловко и стыдно, точно он виноват в этом, словно нарочно позвал начальство в конторку; захотелось уйти в цех, к станку, но уйти нельзя было, тем более что взгляды всех пришедших были почему-то устремлены именно на него.
- Аккуратность похвальна, - сказал аккуратный человек в белой сорочке с золочеными запонками, оглядывая Степана Степановича внимательно.
- Это хорошо, товарищ Стрелков, это хорошо, - одобрил Песляк, кивая тяжелой головой, и придавил
