снова потерял.
'И что делать?'
Выхода не было. Он сам написал об уходе. То, что было еще совсем недавно - цех, бригада, теплеющие в руках пластинки, музыка станков, руки Ганны, - все казалось теперь невероятно далеким и невозвратимым, о нем можно было лишь мечтать, но вновь вернуться к нему невозможно...
Звонкий, протяжный, веселый звонок заставил Журку вздрогнуть.
Журка открыл дверь и отшатнулся. В дверях стояли Галка и Сеня Огарков.
- Идем на работу,-не здороваясь, категорическим тоном сказал Сеня Огарков. - Ну! Ганна велела.
От неожиданности Журка не мог сдвинуться с места.
- Давай быстренько, - вмешалась Галка. - Где у вас что? Вы одни? Где мать?
- Да в пионерлагерь к сестренке уехала.
Журка обратил внимание на ее светло-голубые глаза, большие и доверчивые. Они смотрели на него строго,
и мягко, и улыбчиво...
- Где завтрак? Где чемоданчик?
Она проскользнула в комнату, по-хозяйски переставила стул, поправила скатерть, оглядела все вокруг.
- Живее же, ну! - она легко и повелительно потянула его за руку.
- Да, да, - сказал Журка, приходя в себя. - Идемте.
- А завтрак?
- Обойдусь.
Он спешил. Состояние было такое, как после долгой разлуки, когда хочется поскорее увидеть знакомые места, родных людей, когда нет сил ждать.
'Она велела. Она вспомнила', - повторял он про себя с какой-то затаенной надеждой на возможное счастье.
Ганну Журка увидел издали. Знакомый тюрбан возвышался над станками.
- Ну-ну, - подбодрила его Галка.
Вновь у Ганны был отсутствующий взгляд, как тогда, при их первой встрече на Юге. Она как будто не замечала появления Журки, глядела вдаль и видела того, любимого человека. Руки ее машинально делали свое дело. А глаза видели того.
'Да, она любит того человека. А я ей совсем никто', - подумал Журка, но мысль эта не причинила ему прежней муки. Он просто подумал об этом как о существующем, неопровержимом факте.
Наконец Ганна заметила его, сказала тихо:
- Останьтесь, Витя.
Он не мог бросить ее в таком состоянии. Не мог.
- Хорошо, - согласился Журка. - Только мне надо...
- Нет, нет. Никуда я вас не отпущу! - вмешалась стоящая рядом с ним Галка, точно ей поручено было не отпускать его.
Журка вновь обратил внимание на ее светлые глаза.
'А почему бы и не дружить с нею?' - спросил он себя и поспешно объяснил ей:
- Надо же... В отдел кадров.
- Тогда вместе.
В отделе кадров Журка столкнулся с Колькой Шаминым.
- Остаешься? - догадался тот.
- А ты?
- Мне нельзя... Отец говорит: 'В армию, там научат...' Ну, будь... Не забывай, токарь-пекарь...
Журка вышел из кабинета начальника отдела кадров с заявлением в руках, специально не убрал его, чтобы Галка увидела и не подумала ничего плохого.
Она глядела на него пристально и, казалось, ждала решительных и смелых действий.
Журка рванул бумагу пополам.
- Правильно,-засмеялась Галка.
Тогда он принялся рвать заявление на мелкие клочки. Он рвал, а Галка смеялась.
Послышались чьи-то шаги. Оба, взявшись за руки, побежали по лестнице вниз.
Так рука в руке они и вошли в цех.
Слева от входа работал шлифовальный станок. Искры от него, как бенгальские огни, разлетались в стороны.
Над головой проплывал мостовой кран, помахивал крюком, как хоботом. Разноголосо пели станки. Звуки эти разлетались по цеху, разъединялись и тут же собирались вместе, в единую рабочую музыку.
'Сейчас и моя нотка вольется', - подумал Журка, включая свой станок и берясь за приятно холодящую, отполированную до блеска рукоятку.
И как только плавно загудел станок, Журка ощутил легкость во всем теле, крылатость, необыкновенный подъем, напомнивший ему тот день, ту демонстрацию, то непередаваемое чувство силы и могущества, не свое в частности, а всех вместе, его бригады, его цеха, его завода. Он снова был со всеми. Он вновь стал частицей всех.
1961-1970
