держит на голове что-то, как в фильме 'Женщины Востока'. (Журка прошлой весной смотрел этот фильм.) Это было удивительно и неуместно здесь, в цехе.
'Чего это она?' - подумал Журка.
- Наш бригадир приехала!-произнес отец и ускорил шаг.-Ганна Тимофеевна!-закричал он, протягивая к ней руки.
Тут девушка обернулась, и Журка узнал Ганну. Он напугался и побежал к выходу. Еще не отдавая себе отчета, для чего он делает это и зачем, Журка понимал одно: 'Только не тут. Только не при отце'.
- Вот хорошо, что приехали, - говорил Степан Степанович, тряся Ганну за плечи.
Она улыбалась в ответ, и вся бригада, окружавшая их, тоже улыбалась.
-Минуточку,-спохватился Степан Степанович.- Я вам хочу представить... Он обернулся. - Где же он?
Извините. Сын со мною был.
Степан Степанович бросился к выходу, но не успел сделать и десяти шагов, столкнулся с мастером. Дунаянц держал Журку за руку и морщил свой саблевидный нос.
- Что ж ты, дорогой, наследника потерял? Бежит.
Спрашиваю, кого ищешь? Молчит. С трудом узнал, что это твое потомство.
- Что же ты?-спросил отец с укоризной и тотчас схватил Журку за локоть и повел за собой.
'Ну, сейчас произойдет,-со страхом думал Журка. - Ну что сейчас будет'.
- Разрешите представить: сын мой.
- А мы уже знакомы,-ответила Ганна.
- Вот как?!
- Только вот как зовут его?
- Вот так знакомы, - засмеялся Степан Степанович.
- Я уточнить хочу,-невозмутимо сказала Ганна.
- Виктором,-ответил Степан Степанович, обрывая смех. - А еще Журкой, но это так. Это неофициально.
- Ну, здравствуйте, Витя, - проговорила Ганна и протянула Журке руку.-Я вас так буду звать. Не возражаете?
- Ну да. Это правда.
- Вы тут знакомьтесь, - прервал Степан Степанович, - а я к Кузьме Ильичу зайду.
Кузьма Ильич сидел за своим столом и по привычке чертил толстым ногтем на запятнанном картоне, объясняя свою мысль двум рабочим. Он, не прерывая разговора, приветливо кивнул Степану Степановичу, указал на стул. Вид у него был утомленный, лицо небритое, и оттого начальник цеха казался как бы обуглившимся.
'Горит на работе, - шутливо подумал Степан Степанович, но тут же поправился по-серьезному: - Ив самом деле, он раньше семи не уходит. С него за всех нас спрос.
И за Кирилку, наверное, до сих пор таскают'.
Кузьма Ильич закончил разговор, доброжелательно попрощался с рабочими и бросил взгляд на Степана Степановича.
Степан Степанович встал, по старой армейской привычке вставать перед начальством, произнес не громко, но все-таки на военный лад:
- В связи с возвращением товарища Цыбулько разрешите сдать бригаду?
Кузьма Ильич не ответил, полез в стол за папиросами.
- Ничего не выйдет,-сказал он и стал прикуривать.
- То есть как? Вы ж говорили временно, до возвращения настоящего бригадира?
Кузьма Ильич пригласил Степана Степановича присесть, протянул пачку.
- Одну бригаду сдашь, новую примешь.
Степан Степанович затянулся и прерывисто выдохнул:
- Не выйдет. Не желаю.
- Ты же еще не знаешь, какую бригаду.
- Зато знаю свое отношение к этому вопросу. Тогда по неопытности влип, хлебнул по самые брови. Будет.
- Значит, что же выходит? Попробовал-тяжело, и в кусты?
Степан Степанович отложил папиросу на краешек стола.
- В чем дело?
- Вот это другой разговор. - Кузьма Ильич медлил, обдумывая, с чего начинать.-Пришло пополнение.
Школьники, точнее - окончившие школу.
- Почему мне? У меня такой свой имеется. Мне с ним забот хватает.
Кузьма Ильич погасил папиросу и потянулся за второй. Все это он делал не спеша, невозмутимо, так что и Степану Степановичу пришлось сдерживать себя.
- Так как же насчет бригады? - проговорил Кузьма Ильич, не обратив внимания на возражение Степана Степановича.
- Нет, не могу. Я еще не нашел своего места. Сам плаваю, не могу вжиться в коллектив. Мне еще самому надо определиться. Так что разреши этих сдать и быть, как говорится, самим собой.
Кузьма Ильич не отвечал. Порывисто вошел Дунаянц, взглянул на обоих быстрым взглядом.
- В чем дело, дорогие? План полетел или Полина Матвеевна тройню родила?
- Да вот, - нахмурился Кузьма Ильич, - отказывается от нашего с тобой предложения.
- Правильно! - воскликнул Дунаянц и тут же, встретив удивленный взгляд Кузьмы Ильича, добавил:- Правильно, потому что-знаю я тебя-ты с маху, не объясняя обстановки, не поставив задачи. А он какой человек? Военный человек. Привык понимать задачу. Выполнять задачу. Так я говорю?
- В общем так,-усмехнулся Степан Степанович.- Только в данном случае...
- А в данном случае,-прервал Дунаянц,-задача не для каждого. Не каждый с нею справится. Мы доверяем тебе потому, что ты как никто... У тебя опыт работы с молодежью... Правильно я говорю?
- Правильно,только...
- Вот видишь. Шик-модерн. Он все понимает,-обратился Дунаянц к Кузьме Ильичу.
Тот потер лицо ладонью, усмехнулся.
- Но я же еще не дал согласия,-сказал Степан Степанович.
- Но мы еще и не поставили задачу, - парировал Дунаянц. - Представь, что это новобранцы- Они ирибыли в твое распоряжение. Ты знаешь, что с ними делать...
Степан Степанович не отвечал. Снова быть бригадиром ой как не хотелосьВедь это посложнее, чем с брягадой Ганны. Сеня и девушки работать могут, а с новичками - возни не оберешься, она, наверное, не знают, с какой стороны к станку подходить, хотя и разряды имеют. 'Вон Журка мой - ну что он может?'
- Мы очень на тебя рассчитываем, дорогой. Ты из них воспитаешь настоящих рабочих-таких, какие нам нужны. Дисциплина, порядок, радивое отношение. Кто сделает это? Лучше тебя никто не сделает. Как я сказал о тебе товарищам из партбюро, все в один голос заявили: 'Вай, какой человек! Этот не подведет'.
- Так уж и сказали? - усмехнулся Степан Степанович.
- Именно. Хочешь, протокол покажу?
-Да поймите вы,-произнес Степан Степанович, оглядывая начальника цеха и мастера,-я сам еще место не нашел. Повторяю это и буду повторять. Я и с этойто бригадой так плавал - вы и не знаете.
- Зато выплыл, - перебил Дунаянц. - Благополучно выплыл. Это нам известно. - Он поднял руки, давая понять, что с ним не нужно спорить. - Со стороны виднее. А насчет места... - глаза у него азартно блеснули. Именно это и есть твое место. Наставник.
- Чему же я буду наставлять, если я сам еще..,
- Опыту, отношению, любви к делу...
- Он прав, - подтвердил Кузьма Ильич и погасил папиросу о чугунную пепельницу. - Это общее мнение.
Мы тебе зла не желаем.
