еще, хотят ли они выжить. Куча доводов, лишь бы палец о палец не ударить. Жду я такие разглагольствования и заготовил веское возражение: «Ведь арры-то не хотели замерзать, ради своей жизни чужие губили».
Нужна. Нужна постоянная и основательная экспедиция, нужна перепись населения, проекты типовых домов и поселков, расчеты запасов топлива, добыча его; инженеры нужны, учителя нужны, врачи нужны.
Нам и самим нужна экспедиция. Ради Земли.
Человек — существо предусмотрительное, а также и многостороннее. Разные дороги нам требуются: и туда, и обратно. Любое «наоборот» находит применение в технике. Где-то пыль вредна, а где-то и необходима, специальные распылители конструируются. Сопротивление в проводах пожирает массу энергии; инженеры ломают голову, как бы уменьшить потери на сопротивление. И ломают головы, как бы увеличить сопротивление в электрических печах, чтобы получить побольше тепла.
Быстролетящая жизнь ужасна, но изучение быстролетящей жизни пригодится, я даже представляю, где именно.
Вот вернусь я на свою постоянную работу и, как водится, перед началом квартала явятся ко мне лесозаготовители — лесогубители с картами, где крест-накрест перечеркнуты гектары. Скажут: «Мы — хозяйственники. Мы должны обеспечить ежегодно двухпроцентный прирост древесины для мебели, строек, поделок всяких, а также и для бумаги, чтобы вы, романтики, могли издавать свои поэмы о лесе».
А я скажу:
— Кто берет, тот и бережет. Давайте готовить постоянную экспедицию для изучения быстрорастущих лесов планеты поденок. Там деревья поднимаются за один сезон. Пусть и у нас будут такие. Весной сажаем, осенью рубим. Возле деревообделочных заводов древоплантации, а вокруг городов древние чащобы.
И с доктором своим представляю разговор. Конечно, за два года в космосе я не стал моложе. Воображаю, как будет он морщиться, рассматривая мои кардиограммы, энцефалограммы, рентгенограммы, генограммы, прочую грамматику. Морщиться будет, головой качать, причмокивать, твердить вздыхая, что старость закон природы.
А я скажу:
— Даже если старость и закон природы, старость в шестьдесят — не закон. Попугаи живут сто лет, дубы — пятьсот, секвойи — четыре тысячи лет, а деревья на планете поденок — четыре месяца. И сами поденки живут четыре месяца... но могут и ожить через четыре года, как это выяснилось на опыте жестоких арров. Так разберитесь же вы, медики, биологи, зоологи, геронтологи, какой там механизм управляет сроками наступления старости, сроками и отсрочками.
И еще один разговор будет у меня, с особенным удовольствием его смакую — доклад в просторной комнате, не три кубических метра на человека, у стола с белой скатертью, заставленной блюдами с домашними салатами и жарким, не кубики, тюбики и концентраты. И сочувствующая, но от заботливости невнимательная жена, будет прерывать меня, накладывая добавку, а быстроглазая дочка-егоза станет охать, конечно:
— Папка, как ты не побоялся один? Я бы со страху умерла.
А пальцы у нее меж тем будут шевелиться, мять хлебный мякиш, формируя фигурки.
— Опиши, папка, опиши во всех подробностях. Колючие плечики, колючие коленки? И венки, и гирлянды вместо платья? Я вылеплю их обязательно, твоих поденок. Я уже вижу их, я пальцами чувствую.
И надеюсь я, что не будет за столом четвертого лишнего: не очень молодого и очень чинного молодого человека с запонками на манжетах и прямым пробором от лба до макушки; терпеть не могу прямых проборов. Лично мне не хочется, чтобы у меня были глупые внуки. Уповаю, что дочь выполнила обещание, повременила с браком. В конце концов, двадцать шесть — не конец жизни. Надо дождаться настоящего человека, настоящей любви, даже если придется подождать годик-другой.
Любовь стоит того.
Люди умеют ждать и умеют искать терпеливо.
Не подёнки же.
