— ссылку, казнь, что я могу себя погубить, смотреть мне равнодушно на раны моего отечества; слышать без боли крик русского сердца, раздающийся от края России до другого!.. Стоит только раскрыть Петербург. Архипастырь, измученный пытками за веру в истину, которую любит, с которою свыкся еще от детства, оканчивает жизнь в смрадной темнице; иноки, вытащенные из келий и привезенные сюда, чтоб отречься от святого обета, данного богу, и солгать пред ним из угождения немецкому властолюбию; система доносов и шпионства, утонченная до того, что взгляд и движения имеют своих ученых толмачей, сделавшая из каждого дома Тайную канцелярию, из каждого человека — движущийся гроб, где заколочены его чувства, его помыслы; расторгнутые узы приязни, родства, до того, что брат видит в брате подслушника, отец боится встретить в сыне оговорителя; народность, каждый день поруганная; Россия Петрова, широкая, державная, могучая — Россия, о боже мой! угнетенная ныне выходцем, — этого ли мало, чтоб стать ходатаем за нее пред престолом ее государыни и хотя бы самой судьбы?.. Мы, русские, мы протянули свои воловьи шеи под ярмо недостойного пришельца, мы любуемся, как он, вогнав нас в смрадную топь, взбивает нам кровь ремнями, вырезанными из наших спин… Я друзьям и себе дал слово идти против чужеземного нашествия и предводителя его. В этом я поклялся пред образом Спасителя, — мне достался крест по жребью — я опоясался им, как мечом; я крестоносец, и если я изменю клятве своей, наступлю на распятие сына божия!»
Такой Волынский, как справедливо отметил в биографии Рылеева К. Пигарев, «мог посмертно претендовать на звание почетного члена Союза Благоденствия».
У Рылеева и Лажечникова герцог Бирон — только мрачный злодей. В 1822 году и Пушкин назвал его «кровавым злодеем».
В то время, когда Рылеев написал и напечатал «Волынского», вопрос о «пришлецах иноплеменных» стоял в России достаточно остро. Патриотизм Александра I, отличавший начало его царствования, выдохся. А. Пыпин писал, что «во времена Священного союза в Александре в особенности стали обнаруживаться черты, которые возбуждали к нему антипатию даже в среде русского общества. Безучастный к интересам, волновавшим мыслящую часть общества, он желчно относился к русской жизни… Складывалось мнение, что Александр не любит России; говорили, что он не любит русского языка и литературы».
Александр годами пропадал в Европе, проводя конгресс за конгрессом, «устраивал» европейские дела, искал в Европе популярности. Он почти забыл русский язык, — было замечено, что ему трудно при разговоре по-русски быть умным. На французском и немецком языках он был остроумен и иногда даже глубок.
…Летом 1821 года впервые возникла в творчестве Рылеева тема Украины — он написал думу «Богдан Хмельницкий» (позднее он задумает цикл «украинских» поэм). К этому его привел целый ряд причин. Острогожск, город русский, имел в себе много украинских черт — в быту, в истории. Живя в Острогожском уезде, Рылеев пишет Булгарину в июне 1821 года: «Вот уже три недели, как я пирую на Украине». В стихотворении «Пустыня», написанном в Подгорном:
Вообще к началу 1820-х годов интерес к Украине — к Малороссии — необычайно возрос среди русских литераторов и историков. Так, в 1818 году в Петербурге вышла «Грамматика малороссийского наречия» А. Павловского. В 1819 году князь И. Цертелев, член Вольного общества любителей российской словесности, знакомый Рылеева, выпустил «Опыт собрания старинных малороссийских песней» (собиратель многие песни записал на Украине непосредственно от народных певцов). В Харькове при университете в 1810-1820-х годах выходили «Украинский Вестник» и «Украинский Журнал», помещавшие статьи о Малороссии. Интересовался Малороссией Орест Сомов, один из ближайших знакомых Рылеева, — он переводил на русский язык украинские песни и стихи (так, он поместил в «Благонамеренном» в 1821 году перевод «Песни о Богдане Хмельницком» Л. Рогальского — этот перевод явился одним из источников для думы Рылеева); позднее (1825) он напишет повесть «Гайдамак». В книге «О романтической поэзии» (1823) Сомов призывал современных русских поэтов описывать «малороссиян с сладостными песнями и славными воспоминаниями, воинственных сынов тихого Дона и отважных переселенцев Сечи Запорожской… Цветущие сады плодоносной Украины, живописные берега Днепра, Пела н других рек Малороссии, разливистый Дон, в который смотрятся, красуясь, виноградники, — все сии места и множество других ждут своих поэтов и требуют дани, от талантов отечественных». Об этом, без сомнения, говорил Сомов в 1820–1821 годах и с Рылеевым. Прекрасно знал историю своей родины, Украины, и Корнилович, позднее доставлявший Рылееву некоторые материалы для его поэм. Позднее член Северного общества А. Ф. фон дер Бригген (или, как звали его товарищи, Брыгин), имевший поместье в Черниговской губернии, перешлет Рылееву «Историю Руссов, или Малой России» Г.А. Полетики. «Я буду прилагать старания, — писал Бригген Рылееву, — доставить вам колико возможно материалы из Малороссийской истории».
Хмельницкий стал главным героем повести Федора Глинки, напечатанной в «Соревнователе просвещения и благотворения» в 1819 году. Вполне вероятно, что номера журнала с этой повестью были у Рылеева в Острогожске летом 1821 года; во всяком случае — сюжет думы Рылеева во многих деталях следует повести Глинки. «Что бессмертный Тель для Швейцарии, — писал Глинка, — Густав Ваза для Швеции, Вильгельм Нассау для Голландии и Пожарский для отечества нашего, то знаменитый Хмельницкий для освобожденной им Малороссии». Глинка сообщает во вступлении к повести, что он собирал материалы для биографии Хмельницкого на Украине и в Польше (по примеру Глинки позднее и Рылеев хотел объехать все места в Малороссии, где действовал Хмельницкий), «вслушивался даже в песни народа»: читал рукописи еще не опубликованных трудов историков Малороссии — В.И. Григоровича, М.К. Грибовского. Словом, Глинка был знатоком в украинской истории и, конечно, не раз беседовал на эту тему с товарищами по Вольному обществу любителей российской словесности.
Дума Рылеева «Богдан Хмельницкий» рассказывает о герое-патриоте, не жалевшем сил ради свободы «украинских степей». Эта дума — в некотором роде параллель к «Волынскому» — оба героя противостоят «пришлецам иноплеменным» (в обеих думах есть это выражение), только Волынский борется на поприще гражданственном, а Хмельницкий на поле брани; Волынский — словом и пером. Хмельницкий — словом и саблей. Там — Бирон против России; здесь Чаплицкий, ставленник польского короля, против Малороссии. Оба «пришлеца» относятся с «холодным презреньем к священнейшим правам людей», несут народам «рабство», оба — «мучители ожесточенные».
В думе Рылеева говорится только о раннем этапе борьбы Хмельницкого — его бегстве из польской тюрьмы и сражении его войск с «сарматами» (поляками) при Желтых Водах.
…Лето подходило к концу. Много было сделано. Еще больше задумано. Но Рылеев не был бы Рылеевым, если бы его стремления замыкались только в области литературы.
В стихотворении «К К(осовско)му в ответ на стихи, в которых он советовал мне навсегда остаться на Украине», Рылеев пишет:
