Напомним, что в рассказе Лозгачева больной был обнаружен
«Следовательно, поднялся с постели, вышел в столовую, там упал и подмочился. Когда нам сказали, что произошел такой случай и теперь он как будто спит, мы посчитали, что неудобно нам появляться у него и фиксировать свое присутствие, раз он находится в столь неблаговидном положении. Мы разъехались по домам»[66].
Сравним характерные особенности обеих версий. Лозгачев рассказывает, что охрана весь день томилась в догадках, почему в помещениях нет движения, и, когда попыталась разрешить их, нашла главу государства на полу в бессознательном состоянии. Безусловно, что начальник караула Михаил Старостин доложил приехавшим, что «хозяин» весь день не подавал признаков жизни.
Однако Хрущев о начальнике караула не вспоминает, а, ссылаясь на подавальщицу Матрену Бутусову, объясняет: «Сталин лежал на полу в
Лозгачев же утверждает, что больного нашли в «малой столовой». И это действительно так, но малая столовая не была помещением для приема пищи, а практически являлась жилищем Сталина. «Отец жил всегда внизу, — пишет С. Аллилуева, — и по существу, в одной комнате. Она служила ему всем. На диване он спал (ему
К этому времени, когда Хрущев приехал на дачу после звонка Маленкова, охрана уже перенесла больного в большую столовую, где Бутусова «отвернула… завернутые рукава сорочки». Конечно, охрана доложила приехавшим об этом, как и о том, что «спящий» при этом не пришел в себя.
Можно ли допустить, что такая информация не произвела впечатления? Можно ли поверить Хрущеву, что негодяи проявили тактичную скромность, чтобы не посмотреть на беспомощного Вождя? Ну, хотя бы одним глазом?
«Не верю!» — кричал в таких случаях великий Станиславский. Не поверим тоже… Но если приехавшие не проявили любопытство, следовательно, им незачем было смотреть на больного. Они прекрасно знали, что произошло! Вместе с тем о приезде на дачу Хрущева Лозгачев умолчал. Почему? Что произошло в это время?
Пропустив три часа действия, комендант дачи продолжает «свидетельство»: «Я остался один у постели больного. Обида от беспомощности перехватила горло, и душили слезы. А врачей все нет и нет. В 3 часа ночи слышу — подъехала машина, приехали Берия и Маленков. Я полагал, что это врачи приехали, но с появлением Берии и Маленкова надежда на медицинскую помощь лопнула. Берия, задрав голову, поблескивая пенсне, прогромыхал в зал к Сталину, который лежал под пледом вблизи камина. У Маленкова ботинки скрипели, помню, снял он их, взял под мышку. Встали поодаль от больного Сталина, который по роду заболеваемости захрипел.
Берия на меня матюшком: «Что же ты панику поднимаешь? Хозяин-то, оказывается, спит преспокойно. Поедем, Маленков!» Я им все объяснил, как он лежал на полу, и как я у него спросил, и как он в ответ «дзыкнул» невнятно. Берия мне: «Не поднимай панику, нас не беспокой. И товарища Сталина не тревожь». Ну и уехали…
Опять остался я один. Думаю, надо опять звонить Старостину, пусть он опять всех поднимает. Говорю: «Иначе он умрет, а нам с тобой крышка будет». Звони, чтоб приехали».
Таким образом, по словам Лозгачева, с момента обнаружения охраной тяжелого состояния больного прошло еще четыре с половиной часа, когда вместо врача появились только два члена ЦК — Берия и Маленков — и, убедившись в беспомощности Вождя, преступно удалились. О приезде на дачу Хрущева комендант не упоминает.
Однако сам Хрущев признается в посещении дачи перед полуночью, куда он доехал после сообщения Маленкова за 15 минут, но утверждает, сославшись на нежелание проявить бестактность, что визитеры в помещение главного дома не заходили.
Он продолжает: «Мы разъехались по домам. Прошло
Не составляет большого труда обнаружить в обеих версиях как расхождения, так и откровенные нелепости, порождающие множество вопросов. Вот основные. Чем объяснить странное поведение охраны в течение всего дня 1 марта? По какой причине Хрущев и кто-то прибывший с ним перед полуночью 1 марта не вошли в помещение к больному? Почему после сообщения охраны, что руководитель государства найден на полу в беспомощном состоянии, ни охрана, ни высшие чины не вызвали врача?
Ответ на эти вопросы может быть вполне определенным: уже с утра 1 марта люди, руководившие службой безопасности, все эти томительные часы знали о кризисном состоянии, в котором находился Сталин. Более того, они умышленно и намеренно дезинформировали охрану, не позволив ей принять необходимые меры, предотвращавшие трагический исход.
И главным лицом, способным ввести охрану в состояние пассивного ожидания, прежде всего был непосредственный начальник, которому охрана не могла не подчиниться. Такими полномочиями обладал министр МГБ Игнатьев.
Однако осуществить такие преступные действия без гарантии, что он останется безнаказанным, Игнатьев не мог. И не только потому, что, по свидетельству современников, был довольно слабовольной личностью. Так или иначе он должен был примазаться к выигравшему от этого преступления политическому лидеру, способному дать ему прикрытие.
Как станет ясно из дальнейшего, такой фигурой являлся секретарь ЦК Хрущев, курирующий Министерство безопасности, но и для него должны были существовать достаточно веские мотивы, чтобы пойти на столь дерзкое преступление.
Общеизвестно, что для совершения любого преступления исходной точкой являются мотивы, и они были. Первый из них — дело врачей. «Сталина хотели убрать, это бесспорно, — говорил писателю Ф. Чуеву генерал-лейтенант МГБ Рясной, — но «дело врачей» только ускорило его смерть. Я считаю, что оно было провокацией. Вся эта история не больше и не меньше как прямая провокация, вызванная элементами, желавшими свержения Сталина. Все было подготовлено к его гибели».
Ему вторит другой чекист — Судоплатов. Он пишет, что «дело врачей» являлось продолжением борьбы, в которой сводились старые счеты в руководстве страны… Однако вся правда в отношении «дела врачей» так никогда и не была обнародована, даже в период горбачевской гласности. Причина в том, что речь шла о грязной борьбе за власть, развернувшейся в Кремле перед смертью Сталина и захватившей по существу все руководство».
Для руководящего слоя государства уже на XIX съезде партии, прошедшем с 5 по 14 октября 1952 года, стало совершенно ясно, что Сталин осознанно потеснил когорту своих «старых» соратников, заменив их молодыми выдвиженцами.
«Когда пленум завершился, — вспоминал Хрущев, — мы все в президиуме обменялись взглядами. Что случилось? Кто составлял этот список?… Я признаюсь, что подумал, что это Маленков приготовил список нового Президиума… Позднее я спросил его об этом. Но он тоже был удивлен. «Клянусь, что я никакого отношения к этому не имею. Сталин даже не спрашивал моего совета или мнения о возможном составе Президиума».
И хотя в руководящую пятерку, ставшую высшим неофициальным органом политической власти в
