Она молниеносно надела корзину Кязиму на голову, и желто-белая клейкая масса потекла по его лицу и плечам… Воспользовавшись временной слепотой Кязима, Ольга выбежала из курятника. Он с руганью бросился за ней, но возле кухни споткнулся о камень и растянулся на виду у всех.
Никто не мог удержаться от смеха при взгляде на столь живописную картину. Услышав шум, прискакал верхом на коне в сопровождении других всадников и сам Хабибулла.
Усмехнувшись, он сказал Меченому — моджахеду со шрамом на лице:
— Одень ее так, как одеваются наши женщины. И пусть не выходит с женской половины, а то она не только яйца, но, чего доброго, и весь твой отряд перебьет…
Очнулся Скиф со связанными руками на ковре в углу большого шатра.
В шатре молилась девушка. Молилась она не на пушту и не на дари, но Скиф почему-то все понимал.
— О Великий Гинду! О дети Солнца, господа мои и повелители жизни, Земля и Марс, Венера и Меркурий, Уран и Нептун, Сатурн, Плутон и Юпитер! К вам взываю я, дочь Предводителя Стражей! Услышьте меня! О вы, дающие силы и мужество! Нам, стражам своим, о Гинду, ты доверил охранять эту землю, и ни одному чужеземцу никогда не покорить ее! Ни Кир, ни Дарий, ни Александр-Искандер, ни Тимур, ни Великие Моголы, как ни были они сильны в своей жестокости и алчности, не смогли захватить ее. Справедливейший из справедливых, к тебе обращается раба твоя! Помоги этому чужестранцу обрести разум и силы. Сердце подсказывает мне, что он принесет нам добрые вести.
Заметив, что Скиф пришел в себя, девушка подошла к нему и помогла ему сесть. Затем она принесла кувшин и пиалу, налила в нее гранатовый сок, разбавленный водой, и дала пленнику напиться.
Послышались чьи-то шаги. В шатер вошел древний старик в сопровождении горцев, взявших в плен Скифа, — видимо, его приближенных. Девушка достала подушку в ковровом чехле, и старик важно опустился на нее. Он дал знак своим людям. Схватив Скифа, они поставили его на ноги и, почтительно склоняясь перед старцем, отошли назад.
Старик достал из кармана маманду и поставил ее перед собой.
— Мне сказали, что ты один вступил в бой с людьми Хабибуллы. Я вижу, ты храбрый воин.
— Я хочу освободить свою жену, похищенную людьми Хабибуллы. Твои люди помешали мне выполнить задуманное.
Вождь, не обращая внимания на слова Скифа, продолжал:
— Мы — стражи Великого Гинду, наместника Вселенского Разума на земле. Он поселил нас здесь, чтобы мы охраняли его землю и недра. Он дает нам жизнь и силы. И ни одному чужеземцу никогда не покорить этот край. Ни Тимур, ни Великие Моголы не смогли завоевать его. Много было и других алчных инородцев, но все они насытили пустые желудки гиен и грифов. Плохо только, что семена вражды и раздора, посеянные ими, продолжают всходить. Многие завидуют более удачливым. Некоторые и вовсе разум потеряли. Сын водоноса Хабибулла, собрав дезертиров, не столько воюет, сколько разбойничает в Бейхарском проходе. Грабит караваны, даже на соседей нападает. Обманом ему удалось завладеть мамандами, которые Гинду доверил хранить только нам, своим стражам. Этим Хабибулла лишь накличет гнев Гинду на свою собачью голову…
Вождь бережно взял в руки маманду и многозначительно сказал:
— Это дар небес, творение неземных рук. Их должно быть ровно девять — столько, сколько взрослых детей у Солнца. Ниспосланы они нам богом над богами для того, чтобы отвращать беды, исцелять больных, общаться с силами небесными и душами умерших и вести людей по горным тропам. Произошло все задолго до того, как здесь поселились другие хелли. Самые древние из них — варды и кизары — пришли сюда намного позже… Гинду справедлив. Когда он расправляет свои могучие плечи, чтобы покарать отступников и незваных пришельцев, то низвергает на них камни и трясет землю. Только своих стражей он через маманд заранее предупреждает об опасности… Скажи, где ты ее взял? Даже если ты и заслуживаешь упрека, Гинду посчитает тебя достойным оправдания. Здесь все во власти его…
— Если ваш Гинду действительно всемогущ и справедлив, он дал бы твоим воинам не только крепкие руки, но и умные головы. — Скиф кивнул головой в сторону горца с подбитым глазом, из-за которого началась драка. — Ведь я не лгал…
Но горец его перебил:
— Не слушайте эту хитрую лису. Только зря время тратим. Врет он и насмехается над нами. И так все ясно: не поделили они добычу с Хабибуллой.
Вождь протянул к нему руку, призывая замолчать.
— Остынь, Мураб, в тебе обида говорит. Если хочешь услышать правдивый ответ, имей терпение. Грехи Хабибуллы перед Гинду куда страшнее, чем возможные прегрешения этого человека перед нами. Но и ты, чужеземец, должен знать, что рано или поздно Гинду и сам всякую неправду сыщет. Он долго ждет, но строго карает. Начни сначала. Это не унизит тебя, но позволит нам разобраться во всем… Развяжите его!
Старший из приближенных старца вытащил из-за пояса нож, перерезал веревку на руках Скифа и легонько подтолкнул его:
— Говори!
Скиф начал:
— Маманда выпала из тюка, изрешеченного пулями. Тюки несли верблюды. Караван принадлежал Хабибулле.
— Где это было и что ты там делал?
— Мы с четырьмя товарищами вышли наперерез отряду Хабибуллы, сопровождавшему караван, потому что верблюды везли короба, похожие на те, в которых поместили заложников и в их числе мою жену. А было это… — Скиф взглянул на Мураба. — Верни, джигит, мою ручку, чтобы я смог нарисовать местность.
Мураб растерянно взглянул на него, спохватившись, достал из нагрудного кармана авторучку и протянул ее владельцу.
Скиф очень дорожил этой авторучкой. В ее утолщенный конец была вмонтирована специальная ракета, о чем знал, разумеется, он один. Вырвав из блокнота лист бумаги, он стал рисовать.
Взглянув, Мураб воскликнул:
— Это ущелье Красных волков!
Старец задумался.
— До ущелья Красных волков день пути, — наконец, произнес он. — Если ты не напутал и не хочешь, чтобы тебя и твоих соплеменников постигла печальная участь грешников, то с первыми лучами солнца ты вместе с нами отправишься туда за остальными мамандами.
Скиф согласился, чтобы не вызвать гнева старца. Но в голове у него созрел план…
Стражи Гинду не строили тюрем. Под них они использовали пещеры, к стенам которых приковывали за ногу пленников или преступников. Освободиться от тяжелой цепи с замком было невозможно, а если кто и проявил бы чудеса находчивости, то все равно не смог бы сбежать: вход в пещеру обычно охраняли двое- трое вооруженных стражников.
В такую темницу и поместили Скифа, на всякий случай связав ему и руки. Сторожами к нему приставили Мураба и другого воина по имени Акил. Чтобы не заснуть, охранники вели беседу друг с другом.
— Вторая ночь без сна, — жаловался Мураб. — А рано утром опять в дорогу… Посмотри, что он там делает, — сказал он, имея в виду Скифа. — Спит?
— Чего смотреть? — зевая, откликнулся Акил. — Спит, не спит… Не девица — взгляд все равно не ублажит… Никуда не денется…
— Покарауль один. Я схожу поем.
— А я? — обиделся Акил.
— Хорошо, — поспешно согласился Мураб, — есть не буду. Мне тут надо… Я быстро вернусь.
Акил презрительно посмотрел ему вслед, осуждающе покачав головой:
— Влюбленный человек и влюбленный ишак ничем не отличаются друг от друга!
Скиф слышал их разговор. Когда шаги Мураба стихли, он подал голос:
