побежали по телу, волосы зашевелились на головах провожающих. На дороге, задрав голову в хмурое небо, выл Макаров пес. Люди в нерешительности приостановились, с опаской обходили пса. Вой мял и крошил тишину.
Хоронили Макара возле ограды: на самом кладбище поп запретил, мол, убитых не знамо как и самоубийц нельзя хоронить рядом с другими. Молча опустили гроб в наспех отрытую могилу, кое-как его втиснули. Выпивоха Славин поленился вырыть хорошую могилу. Начали забрасывать гроб комьями. Воткнули крест, он накренился – не беда: колдуна хоронят.
А пес все выл и выл, заменяя воем колокольный звон, плач людей.
– Господи! – не удержался кто-то. – Собака плачет, а мы молчим! Что же делается? Страхи божьи! Враки все, что пес – дьявол, зачем же дьяволу плакать об усопшем? Макар – праведник.
Небо послало плотный и тугой снег. И тут, среди зимы, из снежных туч полыхнула молния, грянул гром. Люди пали ниц. Вскочили и побежали. Буран бросался то к одному, то к другому, а потом побежал рядом с Хоминым, забыл обиду, первый раз простил обиду, признал в Хомине будущего хозяина. Но Хомин подхватил с дороги кем-то брошенную палку, со злобой ударил пса. Буран рыкнул, рванул Хомина за полу зипуна, чуть с ног не сбил и, наверное, порвал бы Хомина, но тут налетели люди с побелевшими от страха глазами, затолкали, запинали ногами пса. Он бросился прочь. Нырнул в дубняк…
Бережнов, а с ним десяток охотников, гнали коней, чтобы найти его. Обманул Булавин Безродного. Пес жив, надо его поймать, забрать к себе.
– А ежели он и правда дьявол? – сомневались староверы.
– Он такой же дьявол, как Макар колдун, – с усмешкой ответил Бережнов. – Макар просто дурак, нас оставил, восхотел добротой своей пленить мир, да пуп сорвал. Вот следы Бурана. Разбегайтесь. Зовите. Лаской будем брать пса. Только лаской.
Никто не зашел в дом Хомина, чтобы помянуть Макара. Люди потеряли от страха разум. Не знали что и думать. Вой пса – куда ни шло, но вот молния и гром, да из снежных туч – это что-то значит, может быть, бог дал свой знак, что Макар праведник, а может быть, даже святой. О страхи господни! Что же деется на этой земле? Господи помилуй и прости прегрешения – оговорили Макара.
А Кузиха – да, смел человек во зле – не побоялась, сбегала на кладбище и забила осиновый кол посредине. Теперь колдун не выйдет из могилы пугать и мучить людей. А гром тот тоже послал дьявол. И нечего Макара возводить в сан святого.
Буран побежал на пасеку. Здесь были запустение и тишина: в избушке холодно, все разбросано и перерыто, наверное, воры искали золото. Дверь настежь. На полу снег. Зашел в дом, долго и жадно нюхал старую кошку Макара, знакомые вещи, выскочил и бросился на кладбище. Заслышал позади призывные крики, чьи-то шаги, круто свернул в сопки, оторвался от охотников.
Но в ночь вернулся на кладбище. Сел на могилу, поднял голову и завыл в хмурое небо.
– На кладбище воет, погнали коней туда! – закричал Бережнов и пустил усталого коня галопом.
Хомин схватил берданку, доставшуюся ему от Макара, но Анисья поймала его за рукав, запричитала:
– Не ходи! Не убивай! Беды бы не было! Ить это дьявол! Черный Дьявол!
– Отпусти! Пусть люди знают, что я убил дьявола, что я супротив дьявола. А то, смотри, в колдовстве оговорят, дом сожгут.
Бежал бегом. Небо очистилось. Взошла луна. Шелестела от ветерка старая листва на дубках. Опустился хвост Большой Медведицы. Знобились звезды, покачивались вместе с луной.
Хомин крался на вой. Но пес уже услышал его шаги. Напружинился, глухо зарычал. Хомин вскинул берданку и выстрелил. Промахнулся. Ведь он первый раз взял в руки ружье. Пуля взметнула комья земли с могилы, с воем ушла в небо. Пес прыгнул в чащу и скрылся. Хомин перекрестился, постоял, послушал тишину и пошел домой. Навстречу всадники.
– В кого стрелял?
– В Черного Дьявола, – ответил Хомин.
– Дурак! Что он тебе, помешал? – рыкнул Бережнов.
– Выл. А потом ить это же дьявол.
– Эх! – замахнулся на Хомина Бережнов, но не ожег плетью, опустил. – Поехали домой. Теперь его сто человек не поймают.
Луна упала на сопки. Подле забора крался человек. Вот он остановился у амбара, плеснул керосином на стену, потом подошел к сараю, затем к дому. Вспыхнула спичка, полыхнул огонь. И заметались огни в ночи, залили кровавым светом снег, отогнали тьму. Человек кинулся прочь, низко пригибаясь к земле…
И все же Буран не хотел уходить в тайгу. Он пришел в деревню, сам не зная зачем. Кружился по улочкам. По переулку навстречу бежал человек. Буран тихо зарычал. Человек остановился, попятился назад, затем в ужасе закричал:
– Дьявол! Черный Дьявол! – И повалился на землю. Страх убил его.
Черный Дьявол обнюхал человека, затрусил в тайгу, подальше от людей, от этого суматошного мира.
Хомин очнулся от кошмарного сна. Во сне видел, будто горит дом, сарай, амбар. Проснулся и не поверил, что все это происходит наяву. Выскочил в одних подштанниках. Бежали с ведрами воды люди, кто-то бросал лопатами снег на огонь. Но где там! Подворье Хомина не спасти. Ветер раздувал огонь, метал искры. Стоял гул и треск. Надо спасать ближние дома…
Буран с сопки видел это жуткое кострище, слышал крики людей. Долго стоял и смотрел на этот людской муравейник. Опустился в распадок, затрусил в глубь тайги.
Занялся тусклый рассвет. На месте пожарища дотлевали головешки. Хомин снова стал бедняком.
Но в переулке нашли мертвую Кузиху, а рядом с ней банку с керосином.
– Вот кто был дьяволом! Вот кто подбивал нас против Макара, – говорили люди.
Приехали волостной, урядник, тут же опросили свидетелей, описали подворье и все имущество Кузьмы Кузьмина. Потом был суд. Все, что имел Кузьмин, отсудили Хомину, возместили убыток. Дети не приняли бедняка отца. Кузьма надел на плечи котомку и ушел бродить по земле.
В Ивайловке все переругались. Обвиняли друг друга, что не по-людски похоронили Макара. Проклинали Кузиху, жалели Макара, а с ним Шишканова и Коваля, жены которых остались с детьми, теперь надрываются, чтобы не умереть с голоду, грозились найти истинного убийцу. Никто не верил, что Макара убили эти люди. Потом собрались мужики, отрыли могилу, поправили гроб, насыпали холм земли, ровно поставили крест.
Глава шестая
Черный Дьявол
1
Черный Дьявол ушел от людей. Теперь он волен как шалый ветер. Зов волчьей крови снова увел его в суровые дебри к суровой жизни. Люди не захотели понять его боль, тоску. Отвергнули. Он знал, что проживет без людей. Сильный, матерый, осторожный, теперь он не бросался под копыта изюбров, как это было в первый его уход в тайгу, не убегал от запаха тигров, не тревожил в берлогах медведей.
Черный Дьявол по-волчьи искал себе убежище. У одного из отрогов Сихотэ-Алиня, куда не заходил человек, где вили гнезда осторожные орланы, он остановился. Отсюда было видно
