христианами несколько поколений. Они умоляли, выкрикивали что-то по-арабски, но обезумевшие от крови мамлюки уже не ведали, где свой, где чужой.
Так пала Антиохия.
В церквях и дворцах творилось невообразимое. Мамлюки врывались, кромсали священников и слуг, обшаривали помещения, собирая все ценное, мочились на алтари, ломали распятия, сжигали священные книги. Тут же походя насиловали женщин. В соборе Святого Петра вскрыли гробницы патриархов и выбросили мощи. Смеясь, давили каблуками кости, разбрасывали по полу. Прятавшийся за одной из гробниц архидьякон ухватился за ногу мамлюка, умоляя не осквернять кости его отца. Воин забил архидьякона до смерти сгнившим отцовским черепом.
В центре агонизирующего города, в большой римской вилле, расположился Бейбарс. Вышел во двор, обогнул кучу трупов и направился к фонтану освежить лицо. Державшая саблю рука болела. Бедро покалывало в том месте, где тамплиер задел острием меча. В горле жгло.
Приблизился управитель. Подождал, пока султан закончит умывание.
— Горожане в крепости сдались, мой повелитель.
— Хорошо.
Управитель поклонился.
— Ты дашь им свободу, мой повелитель?
— Нет. — Бейбарс зачерпнул ладонями воды, чтобы попить. — Все станут рабами. Завтра предложим воинам выбрать, остальных продадим. — Он на что-то наступил. Наклонился, поднял. Тряпичная кукла. Повернулся к управителю. — А как добыча?
— Много, как я и ожидал. Так что одну повозку можно раздать.
Бейбарс повернул куклу. Она казалась маленькой в его огромной руке. Посмотрел на гору трупов, где на видном месте лежало тело девочки. Черные волосы намокли в крови. Девочка выглядела чуть младше его сына.
Бейбарс метнул взгляд на управителя:
— Что еще?
— Я сказал, мой повелитель, что сокровищ очень много, но увезти сможем.
— Ладно. — Бейбарс тряхнул головой. — Раздавать будем завтра.
Управитель с поклоном удалился, и тут же к султану подошел Хадир в запачканном кровью халате. Опустился на колени, коснулся стопы Бейбарса.
— Повелитель. Я хочу раба.
Бейбарс поднял прорицателя на ноги. Захватил ладонью подбородок.
— Так где же опасность, которую ты предсказывал? — Он кивнул на горящий город. — Похоже, ты оказался не прав.
Сквозь клубы дыма неожиданно пробился луч солнца. Подернутые молочной пленкой глаза Хадира вспыхнули.
— Будущее являет себя неохотно, повелитель, — угрюмо проговорил он.
Бейбарс помолчал, затем швырнул ему куклу.
— Так вот тебе рабыня.
Хадир набросился на куклу, как кот на мышь. Сел на корточки, принялся качать, издавая воркующие звуки, подносить к лицу, нюхать.
Бейбарс кивком подозвал одного из приближенных.
— Пусть приведут коменданта Манселя и с ним писца. Сейчас я продиктую послание принцу Богемону, и комендант его доставит. Думаю, принцу будет интересно узнать участь своего города. — Приближенный исчез. Бейбарс посмотрел на воинов, стоявших у входа. — Сожгите тела, пока не налетели мухи.
40
Завидев Уилла, Саймон поставил бадью с водой у дверей конюшни, вытер руки о тунику. Сильно застучало сердце. Захотелось побежать и спрятаться, подождать, пока Уилл пройдет, но он не смог.
Уилл оглянулся на его оклик. Улыбнулся, помахал рукой, но лицо по-прежнему оставалось угрюмым. Саймон почувствовал знакомый трепет, всегда появляющийся при встрече с Уиллом, еще с Нью-Темпла. Но тогда это было приятно, а сейчас…
— Что случилось? — спросил Уилл.
— Да ничего. — Саймон улыбнулся. — Как ты? Мы не виделись несколько дней. С тех пор как вернулись.
— У меня все прекрасно. — Уиллу не хотелось стоять на солнце. Оно клонилось к закату, но все равно после очередного жаркого дня было душно. А тут еще из конюшни несло навозом. — Ты хотел что-то сказать?
Тон вроде был дружелюбный, но все равно какой-то официальный. Саймон совсем приуныл.
— Днем приходил Эврар, искал тебя. Велел передать, чтобы ты к нему пришел.
— Хорошо. — Уилл повернулся уходить.
— Он сказал, дело важное, — вяло проговорил Саймон ему в спину.
Уилл оглянулся:
— Ничего, несколько часов может подождать.
Саймон прикусил губу.
— Куда ты собрался? Скоро вечерня.
— Есть дела.
— Может, я могу помочь?
— Нет.
Саймон смотрел ему вслед.
Отношения у них на Святой земле были совсем не такие, как прежде. А после Антиохии совсем разладились. Саймон спросил Робера, не говорил ли он чего Уиллу. Тот заверил его, что нет.
Странно все как-то. Все пережившие Антиохию и добравшиеся сюда стали друг другу ближе, а вот у них наоборот. Переход по скалистой пустыне в Акру лучше не вспоминать. Весь первый день, куда бы они ни оглядывались, горизонт позади скрывался в дыму. Ночами Уилл разговаривал во сне. В торопливой скороговорке Саймон смог разобрать лишь одно слово: «Элвин». Его Уилл произносил мягко, с придыханием.
Это имя камнем висело на шее Саймона. Он взял бадью, наполнил поилки лошадей и задумался.
— Надо покончить с этим раз и навсегда!
Оставив конюшню на младших конюхов, он отправился в рыцарские покои.
Робер мыл руки перед вечерней. Удивленно посмотрел на Саймона с гусиным пером и листом пергамента в руке:
— В чем дело?
Саймон осмотрелся, есть ли кто-то еще в комнате.
— Ты рассказал Уиллу?
— Я же говорил, что нет. — Робер закрыл дверь.
— Тогда почему он со мной разговаривает как с чужим? — Саймон не мог представить причину разлада с другом. Только признание, вырвавшееся у него тогда, в Антиохии, почти на пороге смерти.
— Тебе это кажется, — сказал Робер. — Уилл просто не в себе. Ничего удивительного. Он потерял отца, потом Элвин. Его предал Гарин. Нужно время, чтобы со всем этим примириться.
— Я должен искупить вину. — Саймон протянул Роберу пергамент и перо. — Прошу, напиши для меня письмо.
