отсёк манекену руку. — Для начала он должен ощутить боль, почувствовать страх и ужас, что прошлого не вернуть. Того, что оторвано, не пришить обратно, как и эту руку. Представь его глаза с застывшим вопросом и как кровь, стекая на пол, неумолимо лишает его жизни.
Лера, поправляя кожаный плащ, отошла от манекена, повернувшись спиной. Затем резкий поворот и в стремительном рывке лезвие пропороло горло. Небольшой нож, выхваченный из кармана на облегающих штанах, тут же вонзился в грудь, в самое сердце. Золо закатился булькающим смехом, аплодируя. Перед Лерой появился стол, заставленный фруктами и вином, мягкий стул. Эмиссар мог себе позволить играть с окружающим пространством, меняя атомную решётку. Редко когда предметы получались не совсем такими, как хотел. Чаще при неудачном построении предмет просто не появлялся на свет. Но сегодня, на подъёме сил и глядя на девочку, что вскоре станет его лучшей помощницей, Золо мог всё. Материализация предметов было искусством гораздо высшим, чем игра с внутренними пустотами, когда просто разбираешь предмет, якобы пряча внутри себя, а на самом деле просто храня информацию об атомах, что в один момент снова явятся из ниоткуда, своеобразного параллельного мира и слепятся в прошлую форму. Память построения и построение нового различались в десятках годах практики. Нередко со смертельным исходом.
Лера, оставляя клинок и нож в манекене, села за стол. Рука подхватила персик и белые зубы впились в мякоть.
— Устала я что-то, тебе обязательно оставлять эту молочную кислоту в моих мышцах? Я хочу и завтра тренироваться. И послезавтра. Каждый день. Мне надо многое успеть, — и молящие глаза, лукавая улыбка и всё данное от природы обаяние направились на моложавого мужчину напротив. Этот мужчина обладал властью, и бразды правления сконцентрировали в его руках большую часть мира. И он не собирался останавливаться на достигнутом. Как и она. В этом и были похожи, как две капли воды. Наверное, поэтому, он пришёл на зов.
Золо, покачав головой, сел рядом на возникший из пустоты стол. Эмиссар сконцентрировался и Лера ощутила подъем сил. Сердце перестало трепетать, разгорячённое тело остудилось, а во всём теле стала ощущаться лёгкость, словно хорошенько выспалась и размялась.
— Скоро тебе не нужно будет оружие, чтобы справиться с врагом, — обронил Золо.
— Ты встроишь в меня пистолет?
— Я сделаю кое-что получше. Боишься молнии?
— Молнии? К чему этот вопрос? Люди пугаются грома, а не самой молнии. Хотя смертелен не гром… Вроде каждый понимает, но продолжат пугаться грома. Так к чему ты это про молнии? Оденешь меня в доспехи и выпустишь в поле?
— Это идея, ха-ха-ха, но нет… Я же обещал кое-что получше. — Глаза Золы сверкнули чёрным. Бледно-зелёная радужная оболочка вдруг потемнела, и весь белок заволокло чёрным туманом.
Лера не успела испугаться. Было мимолётное ощущение, что внутри что-то взорвалось, потом перед глазами поплыло и резко всё встало на свои места. Мир вокруг ничуть не изменился. На столе так же стояли фрукты, и рука невольно схватила бокал вина. Тем более, что мужчина напротив поднял второй бокал и баритон прокатился оп пустому, просторному помещению, без окон и дверей, но освещённое так, словно солнце проникало и сюда.
— За новую тебя!
И стекло встретилось.
Через три глотка свет в глазах Леры померк. Золо подхватил падающее тело.
— Нет, ты не умрёшь, проснёшься другой в нужный день. И если выживешь в ту встречу, будешь моей ученицей. Пока же просто спи, подождём следующего хода. — Золо подошёл к стене и в сплошной стали образовался проход. Он и она исчезли в нём, погружая комнату во мрак.
Над Нью-Йорком сгущались тучи.
Трасса на пути в Хабаровск
Вечерело. Трое бронированных джипов составляли кортеж Василия Васильевича Ботаникова. Член Совета в кой-то веки выбрался с базы домой. Повод был железобетонным — день рождение матери. В этот раз отказать по какой-либо причине считал кощунством.
Его автомобиль двигался в центре колонны и Гений, занимая всё переделанное заднее сиденье, ни на миг не отрывался от дисплея ноутбука. Сводки мелькали перед глазами, и даже закат не мог привлечь к себе больше, чем на мгновение. Лютый и Седой впереди по обыкновению в полголоса переговаривались. Речь шла о званиях. У самих была форма офицеров; у Лютого чёрный комбинезон с нашивкой щита, у Седого — щит с топором. Парни в ведущей машине и машине позади были 'Волкодавами' в сером.
В висок кольнуло. Вася прикрыл крышку ноута и склонил голову к коленям. Сейчас должна была снова начаться головная боль. Хронический недосып делал своё дело. Стоило помять виски, понажимав активные акупунктурные точки и продышаться. Стоило забыть о работе на пару часов и посвятить время матери. Она, конечно, обеспечена и живёт теперь в новой квартире, ни в чём не нуждаясь, с возможностью строить новую жизнь, но очень скучает. Годами он был с ней рядом, бок о бок. И вот каждый день, каждую ночь живёт где-то в другом мире, с другими законами и правилами игры.
— Ё-моё!!! — Заорал Седой, выворачивая руль в кювет.
Автомобиль спереди вдруг подбросило в воздух и мгновением позже к небу вздыбилось пламя, а за ним чёрный дым — направленным взрывом прошибло топливные баки.
Взрывная волна повернула машину с Василием, выкидывая на обочину мощной 'пощёчиной'. Почти одновременно в прошитую бронёй дверь прилетел снаряд, выпущенный из РПГ. Только тот факт, что автомобиль в этот момент разворачивало взрывом, и водитель успел вывернуть руль, спасло Василия от прямого попадания. Снаряд ударил по касательной, проломив первую дверь, прошив насквозь Седого и вылетев во второй двери, рванул невдалеке от машины. Бронированное лобовое стекло приняло большую часть осколков. Водителю Лютому срезало половину щеки отскочившей шрапнелью. Джип грохнулся о деревья и перевернулся на крышу.
Лютый, Василий и Седой повисли на ремнях безопасности.
Задней машине повезло меньше. Успев затормозить и не врезаться, охране досталось целых три выстрела противотанковых гранатомётов. Пробивая целые стальные крепости со стационарной бронёй, усиленный РПГ последней модели разорвал автомобиль, сжигая и корёжа людей заживо.
Василий пощупал разбитый лоб и благословил ремни безопасности. Об ноутбук вышиб передние зубы, харкая крошевом вперемешку с кровью. Но если бы не был пристёгнут, противоударный корпус вполне мог сломать гортань.
Соображая где верх, где низ, Вася обронил, едва ворочая челюстью:
— Мать вашу… на танках что ли ездить… Лютый, Седой… вы как?
В ответ послышалось бормотание Лютого:
— Абзац… У меня шея сломана… Сам не выберусь… Седого вижу… Только он меня… больше нет… Голову не могу повернуть… Вася, кто там машину обступает?
Словно отвечая на вопрос, перед автомобилем выстроился ряд людей в полевой форме. До слуха докатился звук пилы-болгарки. Чуть спустя Вася увидел искры, бьющие в лицо. Отвернулся, ощущая запах подпалённых волосков. За тонированным окном вверх ногами стояли солдаты.
— Не двигайся, Лютый… зафиксируй шею… они в форме армии… контора?
— Не контора, не верь… — просипел Лютый. — Руки свободны? Дотянись до пистолета. У меня на поясе. Быстрее…
Вася больше на ощупь расстегнул кобуру, доставая ГШ-18. Обращаться с ним учил ещё Скорпион. Холодная, рифлёная рукоятка немного успокоила, вселяя уверенность, но руки дрожали, а по телу гуляли неприятные волны страха, пополам с холодом.
— Что толку? Их дам с десяток…
— Не продавай жизнь… задёшево. — Голос Лютого истончился и пропал.
— Лютый? Лютый, не отрубайся! Лютый?!
