ним.
Вечером следующего дня, когда солнце клонилось к закату, дверь кельи Тревиса распахнулась. На пороге стоял Орагиен.
— Гроссмейстер! — Тревис вскочил с койки, где сидел, скрестив ноги, старательно вычерчивая на вощаной дощечке очередную руну, и разгладил серую рясу.
— Время пришло, — сказал Орагиен.
— Для хора. Да, конечно. Разрешите мне только…
— Нет, мастер Уайлдер. Сегодня хора не будет.
Тревис замер. В голосе Орагиена ощущалась спокойная сила. Он показал своим посохом на дверь.
— Сюда.
Тревис кивнул и молча вышел из кельи. Когда они начали спускаться по лестнице, к ним присоединилось еще двое толкователей рун. Один низенький и плотный, другой высокий и худой, оба в серых рясах. Эрион и Ларад. Они ничего не сказали Тревису, и он не осмелился нарушить молчание.
Когда они оказались на самом нижнем этаже башни, Тревис ожидал, что процессия остановится. Однако Орагиен решительно направился к проходу, которого Тревис до сих пор ни разу не замечал. Более того, арку прохода удавалось разглядеть только в том случае, если ты подходил к ней вплотную.
За аркой оказалась новая, узкая лестница, залитая тусклым сиянием невидимого светильника. Они продолжали спускаться вниз, и вскоре Тревис потерял счет поворотам. Стало труднее дышать, и Тревис сообразил, что они спускаются в глубь скалы, из которой высечена башня.
Когда тяжесть стала невыносимой, лестница кончилась, и Тревис последовал за Орагиеном в огромную пещеру. Строители башни не стали шлифовать стены. Их украшали естественные кристаллы, от которых отражался свет, и повсюду змеились бледные полосы.
— Что это за место? — пробормотал Тревис.
В отличие от зала хора, воздух здесь приглушал его слова, но все же они прозвучали.
Орагиен показал концом посоха на центр пещеры. Тревис неуверенно шагнул вперед.
Тут только он заметил высеченный из оникса трехгранный камень вполовину человеческого роста. Сначала ему показалось, что камень покоится на основании того цвета, что и стены пещеры. Но когда Тревис подошел ближе, он с трудом поверил своим глазам: камень парил в четырех футах над полом пещеры.
Краем глаза он заметил возле дальних стен людей в серых рясах — около двадцати рунных мастеров. Однако Тревис не смотрел на них; его взгляд был прикован к камню.
Нет, не просто к камню. Рунному камню. Других объяснений попросту не могло быть.
Каждый дюйм черного камня покрывали маленькие угловатые рисунки. Руны. Некоторые из них Тревис узнал. Большинство были ему незнакомы.
Он остановился перед рунным камнем и вдохнул резкий металлический аромат, напоминающий запах молнии. Правая ладонь зачесалась, и он протянул ее к черной полированной поверхности.
— Убери руку! — раздался резкий голос, но пещера тут же поглотила эхо.
— Нет, мастер Ларад, — возразил другой, более спокойный голос. — Пусть попробует. — Эрион.
Низкий голос Орагиена вновь нарушил жутковатую тишину.
— Рунный камень обязательно узнает своего.
Тревис затаил дыхание и осторожно коснулся пальцем одной из рун.
Голос в его сознании мог бы принадлежать Джеку. Но каким-то образом Тревис понимал, что это слово произнес вовсе не Джек. В нем говорила сила повелителя рун, которую ему передал его погибший друг.
Он закрыл глаза и увидел, как сияет во мраке руна. Фар. Река. Да, конечно.
За спиной у Тревиса послышалось восклицание. Тревис открыл глаза и увидел, что руна сияет не только в его сознании. Желобки, из которых складывалась руна фар, казалось, наполнились расплавленным серебром, оставаясь при этом холодными. Тревис коснулся другой руны.
Стоило Тревису прикоснуться к руне, как она начала светиться, а его тело ощутило мощный прилив энергии, восхитительной, но тут же растаявшей. Быстрыми легкими движениями Тревис коснулся еще трех рун. И каждая из них оживала серебристым сиянием, а в его сознании звучали слова.
— Достаточно, мастер Уайлдер, — проговорил голос, показавшийся Тревису тусклым и далеким.
Свет рун наполнил Тревиса, пел в его венах. Он двумя руками коснулся рунного камня.
Ослепительный свет заструился от камня, а названия рун звучали в его мозгу, каждое следующее громче предыдущего.
Он отступил назад, но руны продолжали звучать, теперь их произносил уже не только голос Джека, а целый хор, превратившийся в оглушительную какофонию. Рунный камень начал вращаться в воздухе все быстрее и быстрее, посылая во все стороны серебристые сполохи. Тревис прижал руки к ушам, но голоса стали настойчивее, еще немного и у него лопнет голова, точно воздушный шарик, который проткнули иголкой.
— Дэл!
Эта руна прозвучала не в его сознании, ее произнес мощный голос, громом прокатившийся по пещере. Казалось, кто-то захлопнул дверь, и чудовищная симфония в голове Тревиса стихла. Сияние потухло, черный камень прекратил вращение и замер. Тревис сделал несколько неуверенных шагов назад, чувствуя, что его тело стало хрупким, точно стекло. Он обернулся и обнаружил, что на него смотрят сверкающие разгневанные глаза.
— Почему ты не послушался, когда я попросил тебя остановиться, мастер Уайлдер? — негромко, но очень жестко спросил Орагиен.
Тревис мучительно искал слова.
— Мне очень жаль. Так получилось… просто… — Но он так и не сумел объяснить, какие чувства его охватили, когда он оказался под воздействием полного жизни света.
Казалось, еще немного, и все его мечты исполнятся.
— Больше никогда не нарушай моих указаний, мастер Уайлдер.
Тревис с трудом заставил себя кивнуть.
— Теперь вы видите, Гроссмейстер? — сказал Ларад. Его иссеченное шрамами лицо оставалось неподвижным, но в черных глазах светился огонек самодовольства. — Именно об этой опасности я вас и предупреждал. Вот что может произойти, когда вмешиваешься в процессы, которых не понимаешь.
Орагиен резко повернулся и шагнул к Лараду, сжимая посох побелевшими пальцами.
— А разве есть вещи, которые мы понимаем, мастер Ларад? Хоть какие-нибудь?
Гроссмейстер не стал дожидаться ответа. Повернувшись на каблуках, он стремительно вышел.
Мастер Эрион с беспокойством посмотрел ему вслед и вздохнул, сложив вместе ладони.
— Да поможет нам Олриг.
— А он поможет? — поинтересовался Ларад и решительно направился к выходу из пещеры.
Тошнота подступила к горлу Тревиса. Он сжал правое запястье и посмотрел на ладонь — на коже тускло светилась руна рун.
Но голос в его сознании молчал.
ГЛАВА 48
