Я — самый труевый гот России'
(Слово 'труевый' было зачеркнуто, поверх алым маркером кто-то начертал 'хуёвый')
Сдохнуть побыстрей или не сдохнуть вообще!
Поедем в Чернобыль!
противно ощущать, что окружают одни УБЛЮДКИ
Смерть за левым плечом
Мой черный ангел! Боготворю!
У кого есть фильм 'Ворон'?
У меня. 8-996-776-23-81
Die laughing!
И многое другое в том же духе. В уголке было аккуратно выведено:
Декаданс во взгляде,
Обжигает грусть,
Памятник прохладен,
Здесь я поселюсь.
Жалок облик мира
Дальше от ворот.
Назовут дебилом -
Я пошлю. Я — гот.
— Стихотворение это Крыс написал. — Пояснила Лалуна.
— Почему его Крысом зовут?
— Он сам себя назвал. Он панком был, он и сейчас панк. Вообще, готика из панка выросла, как цветок из сора…
— Хочешь, тоже что-нибудь добавить?
— Пока нет.
Они вернулись к компании.
— Ну что, съездим в 'Рефлекс' или 'Точку'?
— Да пошли они, я лучше плеер послушаю. Может, скинемся на бухло?
— Зачем скидываться? — Эми небрежно сунула красивую руку в сумку и достала бутылку 'Абсента'.
— Какая же ты лапочка! Так бы и съел! — Слэш нежно цапнул Эми сбоку за шею. На белой холёной коже заалел след укуса. Эми милостиво улыбнулась, потрепав Слэша по кудрявой голове. Света, прислонясь к ограде, наблюдала.
— Мы любим смерть, в ней есть своя эстетика, как и в распаде, в руинах. Но любовь к смерти лишь часть мировосприятия. Ценим всё печально-красивое, возвышающее душу: романтическую музыку и готические храмы, трагические стихи и философские книги. — Объясняла Эми. — Но не могу говорить за всех. Не будь меня, некоторые здесь уже нажрались бы дешёвого портвейна. — Она покосилась на Слэша. — Из-за таких от нас стали охранять Новодевичье.
— Да, менты нас попёрли оттуда, вызвал их кто-то. — Ухмыльнулся Слэш. — Какую-то мнительную тётку мы испугали.
— Любишь фильмы про вампиров? — Наклонился к Свете Крыс, он был в черном плаще, с грубо подведёнными чёрной краской глазами.
— Да.
— Вампиры нам тоже нравятся, хотя их, возможно, не существует.
— Почему вы выбрали именно такой образ? — Поинтересовалась Света.
— Наше мировоззрение — адаптация к сегодняшней жизни. — Ответил Крыс.
— Не адаптация, — не согласилась Эми. — Наоборот, мы жизнь плебейского большинства отвергаем тотально. Игнорируем, потому что простая, серая, исключает сильные чувства, иррациональные стремления, мудрость, которая преодолевает человеческое. Наш мир — новая романтика антиреальности. Среда обитания — памятники ушедшим людям и векам, очищенным смертью от сиюминутности. Мечты питаются скорбью и поэзией неизбежного распада, пока большинство потребляет и копит, не думая, что у гроба карманов нет. Мы не желаем иметь в качестве идеала тупых героев масскульта. Наша культура ориентирована не на грубую силу, а на отточенность ума.
— Хорошо сказано! — Одобрили Слэш. — Надеюсь, Света поняла. Пусть ещё в Сети пошарит, там наши сайты, форумы…
— Сначала в России такие как мы слушали тёмный панк, но теперь предпочитаем английские группы. — Добавил Крыс.
— А моя любимая группа — финская.
— Ой, как мы могли забыть? Лалуна, по-моему, ничего особенного в этой фигне. Да ты же и языка английского не знаешь.
— Ничего себе! — Взвизгнула Лалуна. — Зато их солист — такой классный!
— Лу, Крыс, ну не грызитесь вы, — урезонила Эми. — Для неё, наверное, главное — мелодия… Света, тебе сколько лет?
— Четырнадцать.
— А я уже старая, мне восемнадцать.
— А мне тринадцать. — Встряла Лу. — Крысу и Власте по семнадцать. Мы живём по-соседству и вместе тусуемся.
— Я вообще вечный, как все носферату, и мой дом в Трансильвании, — дружелюбно оскалился Слэш.
У матери было много книг по педагогике, оставшихся после тёти-учительницы. По ним Света разоблачила свои страхи: узнала, что её привычка не менять расположение книг на полке (тогда якобы и дома ничего не изменится) — невроз навязчивых состояний, какие книги ей ещё нельзя читать (тут же, разумеется, их нашла и прочла, удивилась наивности авторов), и ещё о том, что юноши разделяют объект желания и объект любви, но это было и про Свету — она не могла понять, как желать того, кого любишь. Да она просто смотрела на то, что скоро с кем-нибудь трахнется, но умирать из-за какого-нибудь сопляка с кучей комплексов, не про неё.
Света тайком сразу выбрала Крыса: вот с ним. Кажется, не из болтливых. И симпатичный. Ну, чего ж ещё?
Она стала расшифровывать ребят: гнусная, лезущая в душу педагогическая книжка объяснила бы так: хотят обратить на себя внимание оригинальным поведением и обликом, значит им недостаёт родительского внимания, иначе сидели бы дома и жрали пирожки. Ими не занимается школа, иначе торчали бы в консерватории и млели от классической музыки. В конце главы была бы высказана надежда, что перебесятся и вернутся в реальный мир с помощью добрых учителей. Эти книжечки Света в одиннадцать лет прочитала, издания от 1974 года и далее. Про первые чистые чувства и тайные грязные желания, с
