они ходили в списках, смело обличая всемогущий класс 'аппаратчиков'.
Леонид Агеев писал тогда же жесткие и горькие стихи о поэтах, погибших в тридцать седьмом:
Еще их тело сытое, хмельное, Блаженствует. Не этому ли телу С распоротою пулею спиною Упасть, хрипя, под каменную стену?
Что же касается поэтических открытий, то ими буквально молодой Глеб Горбовский, в стихах которого казалось бы обыденный мир вокруг нас преображался в таинственную страну:
Только поэтический глаз Горбовского мог заметить очевидную вещь: 'крокодилы ходят лежа'. Холодом северного пространства шали строки его стихов, привезенных из первых экспедиций, он работал рабочим- взрывником:
Тема отдельного разговора - песни Глеба Горбовского, ставшие целой эпохой в Ленинграде конца пятидесятых. Песни эти, написанные по большей части на расхожие мотивы, тут же распространись и распевались не только нами, его друзьями, но и широким кругом людей, о нем никогда не слыхавших. Пожалуй, наиболее известной стала песня Горбовского, придуманная им на оригинальный мотив - 'Когда качаются фонарики ночные'. Мне неоднократно приходилось в самых разных местах до хрипоты спорить, доказывая авторство Глеба, с яростными сторонниками 'древнего народного' происхождения этой песни. Широкой популярностью пользовалась в шестидесятые годы в Ленинграде его песня о художниках 'На дива- на диване, на диване, мы лежим - художники. У меня, у меня да и у Вани протянулись ноженьки'. А мы в те годы с удовольствием дома и на улице распевали его песни о незадачливом постовом:
Надо сказать, что сам Горбовский на гитаре не играл, песни пел только вместе со всеми 'а капелла' и со сцены их не пел, кажется, никогда.
Важным событием в нашей тогдашней жизни, как и в жизни нашего поколения, был Двадцатый съезд партии и доклад Хрущева,, впервые открыто разоблачившего культ Сталина. Рухнул идол, завалив своими обломками все жизненное пространство. Надо было заново учиться жить. Это не могло не отразиться в стихах, которые мы писали.
Совсем недавно, весной девяностого года, в Ленинграде, благодаря инициативе Майи Борисовой, вышел стихотворный сборник 'То время - эти голоса. (Ленинград, поэты оттепели)'. В него вошли стихи Владимира Британишского, Глеба Горбовского, Леонида Агеева, Олега Тарутина, Александра Кушнера и других поэтов, связанных в те годы с ЛИТО Горного института. Посвящен этот сборник памяти безвременно ушедшей из жизни поэтессы Татьяны Галушко, тоже имевшей отношение к Глебу Семенову. Неслучайно, вспоминая о той поре в предисловии к своим стихам, неожиданно и трагически ушедший из жизни Леонид Агеев написал в этой книге: 'Были 'лишние люди'… Было 'потерянное поколение' Ремарка. Был заданный однажды себе вопрос: 'А из какого поколения ты? Как его нарекут, если такому суждено случиться, потомки?' Находился и ответ: 'Я из поколения 'детей войны', тех самых, родившихся незадолго перед началом Великой Отечественной'. На пятом десятке всплыло и утвердилось новое - не то чтобы более точное, а просто иного плана понятие: обманутое поколение. Я из поколения обманутых…
Опознанию первого обмана помог XX съезд. О культе и репрессиях говорили и раньше, до съезда; настойчивее - после 1953 года. Мне и двадцати не было. Молодо-зелено, но не настолько, чтобы, наслушавшись таких -чаще полушепотом
- разговоров, не добраться до материалов всех съездов ВКП(б) и не сравнить, с карандашом в руках, в первую очередь - списки руководящих органов партии, избранных XVI и XVII съездами. Обман оказался жестким: с детства тебе рассказывали сказку о самом добром, самом мудром, самом заботливом отце- вожде-учителе. Он же, оказывается, был совсем не таким: нехорошим, по меньшей мере, был человеком, а скорее всего - настоящим злодеем.
Услышать сказанное Хрущевым на XX съезде я был готов. В 1957 году Сталин для меня умер вторично. Труп я сжег, прах развеял. Хрущевский и брежневский обманы были впереди'…
Перечитывая сегодня в книге 'То время - эти голоса' наши старые стихи, пусть наивные с позиций сегодняшнего времени, я все-таки испытываю радость за них и за нас тогдашних.
В 1956 году и думать было нельзя эти стихи напечатать. Ценой больших усилий на ротаторе Горного института был на правах рукописи выпущен тиражом триста экземпляров сборник стихов членов ЛИТО, под редакцией Глеба Семенова, ставший теперь предметом зависти коллекционеров. Вместе с нашими стихами туда вошли также стихи студентов ЛГИ более старших поколений - Нины Островской, Бориса Рацера, Льва Куклина, Игоря Тупорылова. Из 'литовцев' там
- Игорь Трофимов, Лидия Гладкая, Горбовский, Эдуард Кутырев, Леонид Агеев, Олег Тарутин, Владимир Британишский и я.
Поскольку сборник разошелся моментально, решили сделать эй выпуск, существенно расширив круг авторов. Этот второй выпуск действительно вышел в 1957 году. Ему, однако, не повезло. В это время проходил первый Всемирный фестиваль молодежи, и цензура была особенно бдительна. Сборник попался кому-то на глаза и вызвал бурю. По категорическому указанию партийных ей партком института принял решение весь тираж сборника уничтожить, и он был сожжен в котельной института. Чудом уцелело только несколько экземпляров.
Уничтожение этого сборника, а также ряд доносов в разные инстанции, включая КГБ, привели к тому, что занятия ЛИТО Горного института в 1957 году были прекращены, а Глеб Сергеевич Семенов был из него изгнан.
Одним из поводов этого разгрома послужили также стихи Лидии Гладкой, посвященные происходившим тогда печально известным венгерским событиям:
