нашу боевую группу прежде, чем американские войска окажутся в Риме. — Стервятник на мгновение замолчал, а затем продолжил: — Кстати, к нам снова вернулся Шварц. Правда, ему необходимо ежедневно бегать в военный госпиталь на обязательные медицинские процедуры. Ему повезло, что он лишился только левой руки — иначе я не смог бы зачислить его обратно.
— Да, ему действительно повезло, — с иронией в голосе согласился фон Доденбург.
— Я назначил Шварца своим адъютантом. Мне нужно иметь рядом с собой дельного помощника, потому что наша боевая группа будет очень быстро разрастаться. А вам, фон Доденбург, я хотел бы предложить командование панцергренадерским батальоном в составе нашей боевой группы.
— Благодарю вас, господин оберфюрер. Если дело пойдет так и дальше, мы не заметим, как превратимся в целую дивизию, — засмеялся Куно.
Однако Стервятник не поддержал его смех. Он посмотрел на фон Доденбурга с совершенно серьезным выражением лица.
— В этом-то и состоит мой план, фон Доденбург. Послушайте, что нам предстоит для этого сделать…
События в Италии начали развиваться так стремительно, что за ними едва можно было поспевать. Союзники высадились в Салерно вблизи Неаполя. Итальянского диктатора Муссолини свергли и посадили под арест. Он был освобожден группой немецких парашютистов под командованием Отто Скорцени. Связывавший Германию и Италию «Стальной пакт» распался, и расквартированные в Италии немецкие войска начали вступать в стычки со своими недавними союзниками. Американцы двинулись к Неаполю, намереваясь взять его штурмом. В этих условиях оберфюрер Гейер и его крошечный штаб делали все возможное и невозможное, чтобы укрепить боевую группу «Вотан», наполнить ее людьми и насытить военной техникой.
Однажды ночью Стервятник застал пьяным молодого гауптмана, который командовал ротой парашютистов, охранявших штаб немецких сил в районе расположения «Вотана». Этот гауптман получил значок парашютиста еще в 1941 году, но так и не успел поучаствовать ни в одной настоящей боевой операции. Стервятник разговаривал с ним всю ночь — а наутро гауптман вместе со всей своей ротой записался добровольцами в боевую группу «Вотан».
При помощи своего любовника, молодого итальянского лейтенанта, Стервятник пробрался на полигон итальянских горных стрелков под Римом. Там находился десяток «тигров», которые немецкое командование ранее передало итальянским горным стрелкам для обучения. Бойцы «Вотана» увели эти танки с полигона и пригнали в расположение своей боевой группы. Так «Вотан» пополнился десятью практически новыми «тиграми».
Далее Стервятник послал Шварца в печально знаменитую военную тюрьму в Торгау. Оттуда тот прилетел с полусотней «добровольцев», которые после беседы со Шварцем предпочли вместо прозябания в тюремных стенах с перспективой последующего направления в штрафной полк выбрать службу в Италии в составе «Вотана». Справиться с бандой этих головорезов было нелегко, но после того, как Стервятник собственноручно пристрелил перед строем одного из тех, кто, прибыв из Торгау, попытался сбежать и был пойман, остальные стали потихоньку подчиняться суровой дисциплине.
Фон Доденбург предпринял экспедицию в горную местность в районе североитальянского города Больцано и вернулся оттуда с полусотней крепких тирольских парней. Все они числились по документам итальянцами, но по крови были такими же немцами, как и сам фюрер, родившийся в соседней Австрии. Правда, когда они начинали говорить на своем родном диалекте, фон Доденбург уже не мог понять ни слова…
За счет этого боевая группа «Вотан» быстро разрасталась, хотя Метцгер и жаловался, что она превращается в подобие какого-то чертового Иностранного легиона, укомплектованного к тому же тюремным отребьем. Действительно, теперь «Вотан» представлял собой совсем иную картину, нежели в 1939 году, когда состоял из молодых немцев энтузиастов, безоговорочно веривших в идеи национал- социализма. У тех, кто маршировал в рядах «Вотана» сейчас — у всех этих вчерашних заключенных, ветеранов-парашютистов, тирольских крестьян и остатков прежнего «Вотана», уцелевших в той мясорубке, в которую превратилась операция «Цитадель» на Восточном фронте, — уже не осталось никаких иллюзий, никаких убеждений и никакой веры ни во что, кроме как в самих себя и в свою боевую группу.
Когда однажды утром фон Доденбург направлялся с Гейером на учебные занятия, Стервятник, поглядывая на новобранцев «Вотана», проронил:
— Перефразируя одного британского генерала[47], который помог нашему соотечественнику маршалу Блюхеру выиграть битву при Ватерлоо, мой дорогой фон Доденбург, я могу сказать об этих парнях следующее: не знаю, сумеют ли они устрашить противника, но лично у меня душа уходит в пятки, когда я вижу их перед собой.
Фон Доденбург лишь натянуто улыбнулся. Ему и самому становилось немного не по себе рядом с этими отъявленным громилами. Но у них уже не было времени заниматься улучшением личного состава. Вскоре их группу перевели на положение боевой готовности, и обучение новобранцев вообще прекратилась. По приказу Стервятника те из состава группы, кто умел водить танки и имел представление о том, как стрелять из танковой пушки, были сконцентрированы в составе танкового батальона «Вотана». Тех же, кто не умел ничего, отправили в панцергренадерский батальон под командованием фон Доденбурга. Стервятник прокомментировал это так:
— Не беспокойтесь, фон Доденбург, в конце концов они сами всему Научатся. Те, кому посчастливится выжить, станут опытными и хорошо обученными бойцами; ну а те, кому придется сложить свои головы, послужат хорошим примером для всех остальных: глядя на них, другие поймут, что имеет смысл добросовестно проходить курс обучения, если хочешь служить в СС и при этом уцелеть.
Фон Доденбургу не оставалось ничего, кроме как согласиться с таким циничным подходом. Ситуация в Италии стала слишком напряженной, чтобы беспокоиться о такой мелочи, как обучение личного состава. Весь немецкий фронт мог рухнуть в любую минуту.
— Кроме того, — добавил оберфюрер Гейер, — каждый знает, что томми и ами не умеют воевать по-настоящему. Стоит только убить их офицеров — и солдаты в панике разбегутся. Они совершенно не способны проявлять личную инициативу.
Но, несмотря на все это, фон Доденбург тем не менее старался изо всех сил, чтобы его бойцы были полностью обеспечены всем необходимым вооружением и боеприпасами. Из-за этого он каждый раз возвращался к себе очень поздно, едва не падая от усталости. А когда он уставал так, что это не давало ему спать, то шел в один из офицерских борделей на улице Марио ди Фьори и напивался там до бесчувствия с одной из итальянских шлюх.
В тот день, когда Восьмая британская армия соединилась с американскими силами восточнее Эболи, чтобы нанести завершающий удар по Неаполю и овладеть городом, Стервятник срочно собрал боевую группу «Вотан» и объявил:
— Завтра утром мы вступим в бой с противником.
Фон Доденбург посмотрел на своих пехотинцев. Объявленная Стервятником новость, казалось, не произвела на них никакого впечатления. Правда, большинство из них все еще чувствовали тяжелое похмелье после ночи, проведенной в местных кабаках, а плохо говорившие по-немецки тирольцы, очевидно, просто не поняли слов оберфюрера, произнесенных с сильным прусским акцентом.
«Но даже если они и поняли, что он сказал, — подумал про себя Куно, — пройдет еще целых полчаса, прежде чем слова Стервятника по-настоящему дойдут до их задубевших горных мозгов».
Гейер, стоявший на ящике из-под снарядов в центре небольшой площади, которую окаймляли со всех сторон живописные старые итальянские здания, поправил свой монокль и провозгласил:
— Сейчас мы будем собирать вещи и паковать все необходимое нам оружие и снаряжение. Весь остаток дня я отдаю в ваше полное распоряжение. Равно как и ночь. — Он ухмыльнулся, но никто опять не среагировал на его слова.
Краем глаза фон Доденбург увидел, как на площадь въехал небольшой желтый спортивный «фиат», в котором сидел лейтенант-итальянец — любовник Стервятника. Он помахал рукой оберфюреру; тот едва заметно покраснел и заговорил быстрее:
