— Мисс Макдоналд насквозь промокла, нас таки захлестнула пара хороших волн... — напомнил Эдвард.
— Я прекрасно тебя понимаю, Элизабет, — твердо заявила Фиона. — Мой плащ меня вполне защитил. Я тоже умираю с голода. Если можно помыть руки... я вся в собачьей шерсти... да снять плащ — я готова садиться.
Элизабет с благодарностью посмотрела на нее:
— О, спасибо. Знаете, сколько беспокойств, когда приходится за всем в доме смотреть, правда ведь?
Фиона кивнула:
— А после еды я была бы благодарна, если б вы мне тут все показали, ладно?
Она надеялась, что мистер Эдвард поймет намек: лучше компания детей, чем его. Еда была отличная: овощной суп, жареные колбаски, пирожки с беконом и яйцами, груда дымящихся хрустящих тостов и праздничное изобилие пирогов — и все домашней выпечки.
— Эмери мастер на все руки, — заметила Фиона.
Эдвард посмотрел на нее:
— Кухня не главная ее заслуга. Прежде всего она прекрасная жена.
Должно быть, его разочарование в женщинах, решила про себя Фиона, не распространяется на женщин-маори. Она заметила также, что у строгой и несгибаемой мисс Трудингтон есть слабое место. Она ненавязчиво помогала маленькому Джеймсу резать ножом пирожок с беконом и яйцами. Видно было, что он еще не привык пользоваться другими приборами, кроме ложки. Надо признать, у мисс Трудингтон получалось все очень хорошо, учитывая, что пальцы ее плохо слушались.
Ребята были буквально начинены вопросами. Детей интересовало все: Нью-Йорк, Сан-Франциско, Гонолулу, Фиджи. Вместе с тем Фиона была рада, когда обед кончился и появилась возможность избежать ненавязчивых, но настораживающих похвал мисс Трудингтон и двусмысленных комплиментов Эдварда. Она прекрасно понимала, что, как бы естественно и дружелюбно ни вел он себя при них, в глубине души Эдвард беспрерывно осуждает ее. Когда все встали из-за стола, Фиона улыбнулась:
— Первым делом, полагаю, нужно разделаться с посудой. Давайте очистим тарелки.
— Эмери сказала, — подала голос Виктория, — что сегодня как исключение мы можем оставить их на сервировочном столике, а утром она все сделает сама.
— Не кажется вам, что это нечестно? — бросила Фиона. — Ей же надо еще накормить завтраком троих приезжих. Давайте-ка лучше все помоем.
Она подумала, что Эдвард вмешается и скажет, что детям пора в постель и все такое прочее, лишь бы перечить ей, но вместо этого услышала:
— Отличная идея. — И он первым стал собирать тарелки.
Кухня была величиной с ангар. Фиона с удовольствием осмотрела бы ее более обстоятельно, но решила, что первым делом надо разделаться с посудой. Вот это да, Эдвард вооружился кухонным полотенцем! Она мыла крайне быстро, как привыкла в интернате для детей-инвалидов, не переставая разговаривать со всеми.
— Я запомню, куда вы их складываете, — заметила она, передавая последнюю тарелку, — чтобы завтра легко все найти.
— Так вы готовы к подобной ежедневной работе? — сухо поинтересовался Эдвард.
— Конечно. Я так понимаю, все это лежит на жене Тамати, но ведь ей надо еще и собственный дом вести.
— Само собой, но она поможет вам, особенно на первых порах.
Фиона кивнула:
— Я думаю, пара дней, и я включусь во все. Не может же она все время тащить этот воз. Что вы так на меня смотрите, мистер Кэмпбелл? Вы полагали, что мне нравится, чтоб меня обслуживали, а я только бы учила детей?
— У нас были гувернантки с подобными идеями. Конечно, было бы здорово, если б кто-нибудь постоянно следил за хозяйством, но поблизости нет селений. Иногда мы вызываем женщину из Ванаки на стрижку овец.
Впервые Фиона посочувствовала Эдварду. Что и говорить, нелегко дяде-холостяку воспитывать четверых непоседливых ребятишек одному. Но не будь он столь суров с их мачехой, она осталась бы здесь и вела, по крайней мере, домашнее хозяйство.
— Я думаю, завтра утром вы с Труди и Эмери сможете поболтать. Труди молодчина, делает всю легкую работу, что ей по силам, — стирает пыль, прибирается, чинит белье. В общем, завтра у вас целый день. С уроками можно повременить; пусть дети покажут вам дом и окрестности.
— Я все же предпочла бы приступить к занятиям немедленно. Поговорить можно и днем и после уроков, Боюсь, ребята и так отстали от школьной программы.
У детей вытянулись рожицы.
— Вы их разочаровали, мисс Макдоналд. Они решили, что у них каникулы.
— Каникулы у вас и так затянулись, — заметила Фиона. — К тому же наши вводные уроки будут взаимообучением.
— Взаимообучением? — переспросила Виктория.
— Да. Вы поможете мне восполнить пробелы в моих знаниях о Новой Зеландии. Ну, заодно, конечно, мне надо будет выяснить, чем вы занимались до меня, составить план уроков, но пока я буду делать это, вы сможете повторить пройденное. Так что завтра будет нескучно.
Ребятишки вздохнули с облегчением, глазки у всех снова засияли. Фиона заметила выражение лица Кэмпбелла: это была смесь удивления и недоверия. «Он думает, что я подмазываюсь к детям. Вот назло тебе завоюю доверие ребятишек». И, не глядя на него, обратилась к веселой четверке:
— А колокольчик у вас есть, чтобы звонить к началу уроков?
Все покачали головами. Тут вмешался Эдвард:
— Если вы хотите звонить во что-нибудь, мисс Макдоналд, то у нас есть колокол у задней двери. В него звонят к обеду, когда мы вдали от дома, изо всех сил в экстренных случаях — я научу вас как — и умеренно, когда нужно нас собрать, но не экстренно.
— Вот и отлично, — сказала Фиона, — будем звонить в колокол без четверти девять; можете звонить по очереди, скажем, по неделе каждый, начиная с младшего. Первая четверть часа на зарядку, чтобы разогреться, затем все идут в классную комнату, садятся по местам, читают молитву и Писание. Затем уроки. Для начала хватит.
Поскольку она не смотрела в сторону Эдварда Кэмпбелла, она скорее почувствовала, чем увидела, удивление на его лице и поспешно закончила:
— А теперь, поскольку скоро уже пора всем спать, я бы хотела, чтоб вы меня немного познакомили с домом — на первый раз.
Мистер Кэмпбелл возглавил шествие. Дом был длинный и приземистый, построен из бетона, что, вероятно, давало прохладу в летнюю жару и превращало его в такой глуши в настоящую крепость.
— У нас, разумеется, есть противопожарное оборудование, но для пущей безопасности дом одноэтажный.
Складывалось такое впечатление, что каждое поколение пристраивало к особняку новое крыло, и от этого в нем чувствовалось какое-то особое очарование.
— К сожалению, дом несколько запущен. Эмери делает все, что в ее силах, но у нее не хватает времени, так что говорить об уюте, как при Рангимарие, не приходится.
— Рангимарие?
Наступило неловкое молчание, которое прервала Виктория:
— Мама. Ее звали Рангимарие. — И с каким-то серьезным изяществом девочка повторила имя по буквам.
— Ты должна научить меня произносить его правильно. Пока что мне трудно это выговорить.
— Да, эти маорийские звуки не так просто произносить, — заметила Элизабет, — но у королевы это получалось. У меня есть мамин альбом семейства ее величества, и там вырезка из газеты, где сказано, как замечательно она произносила маорийские гласные.
