Стр. 182
себя 15 томов Свода Законов да томов 25 Полного собрания, и потом французский уютный Кодекс, прибавил: 'Вот, Ваше Превосходительство, посмотрите, какие смешные эти французы. Представьте, это у них только-то и есть законов. То ли дело у нас, как взглянет человек на эти сорок томов, как тут не уважать наше законодательство!' [41, с. 60.]
Гражданский губернатор был в ссоре с вице-губернатором, ссора шла на бумаге, они друг другу писали всякие приказные колкости и остроты. Вице-губернатор был тяжелый педант, формалист, добряк из семинаристов, он сам составлял с большим ' трудом свои язвительные ответы и, разумеется, целью своей жизни делал эту ссору. Случилось, что губернатор уехал на время в Петербург. Вице-губернатор занял его должность и в качестве губернатора получил от себя дерзкую бумагу, посланную накануне; он, не задумавшись, велел секретарю ответить на нее, подписал ответ и, получив его как вице-губернатор, снова принялся с усилиями и напряжением строчить самому себе оскорбительное письмо. Он считал это высокой честностью. [ЗЗа, с. 80.]
Губернатор (А. А.) Корнилов должен был назначить от себя двух чиновников при ревизии. Я был один из назначенных. Чего не пришлось мне тут прочесть! - и печального, и смешного, и гадкого. Самые заголовки дел поражали меня удивлением.
'Дело о потере неизвестно куда дома волостного правления и об изгрызении плана оного мышами'.
'Дело о потере двадцати двух казенных оброчных статей', то есть верст пятнадцати земли.
'Дело о перечислении крестьянского мальчика Василья в женский пол'.
Последнее было так хорошо, что я тотчас прочел его от доски до доски.
Отец этого предполагаемого Василия пишет в своей просьбе губернатору, что лет пятнадцать тому назад у него родилась дочь, которую он хотел назвать Василисой, но что священник, быв 'под хмельком', окрестил девочку Ваеильем, и так внес в метрику. Обстоятельство это, по-видимому, мало беспокоило мужика, но когда он понял, что скоро падет на его дом рекрут
Стр. 183
екая очередь и подушная, тогда он объявил о том голове и становому. Случай этот показался полиции очень мудрен. Она предварительно отказала мужику, говоря, что он пропустил десятилетнюю давность. Мужик пошел к губернатору. Губернатор назначил торжественное освидетельствование этого мальчика женского пола медиком и повивальной бабкой. Тут уж как-то завелась переписка с консисторией, и поп, наследник того, который под хмельком целомудренно не разбирал плотских различий, выступил на сцену, и дело длилось годы, и чуть ли девочку не оставили в подозрении мужеского пола. [33, с. 267.]
У старика генерала Тучкова был процесс с казной. Староста его взял какой-то подряд, наплутовал и попался под нечет. Суд велел взыскать деньги с помещика, давшего доверенность старосте. Но доверенности на этот предмет вовсе не было дано. Тучков так и отвечал. Дело пошло в Сенат, Сенат снова решил: 'Так как отставной генерал-лейтенант Тучков дал доверенность... то...' На что Тучков опять отвечал: 'А так как генерал-лейтенант Тучков доверенности на этот предмет не давал, то...' Прошел год, снова полиция объявляет с строжайшим подтверждением: 'Так как генерал-лейтенант... то...' - и опять старик пишет свой ответ. Не знаю, чем это интересное дело кончилось. Я оставил Россию, не дождавшись решения. [ЗЗа, с. 217.]
- Вот был профессор-с - мой предшественник,- говорил мне в минуту задушевного разговора вятский полицмейстер.- Ну, конечно, эдак жить можно, только на это надобно родиться-с; это в своем роде, могу сказать, Сеславин, Фигнер.- И глаза хромого майора, за рану произведенного в полицмейстеры, блистали при воспоминании славного предшественника.
Показалась шайка воров, недалеко от города, раз, другой доходит до начальства - то у купцов товар ограблен, то у управляющего по откупам деньги взяты. Губернатор в хлопотах, пишет одно предписание за другим. Ну, знаете, земская полиция трус; так какого-нибудь воришку связать да представить она умеет - а там шайка, да и, пожалуй, с ружьями. Земские ничего не сделали. Губернатор призывает полицмейстера и го
184.
ворит: 'Я, мол, знаю, что это вовсе не ваша должность, но ваша распорядительность заставляет меня обратиться к вам'. Полицмейстер прежде уж о деле был наслышан. 'Генерал,- отвечает он,- я еду через час. Воры должны быть там-то и там-то; я беру с собой команду, найду их там-то и там-то и через два-три дня приведу их в цепях в губернский острог'. Ведь это Суворов-с у австрийского императора! Действительно: сказано - сделано, он их так и накрыл с командой, денег не успели спрятать, полицмейстер все взял и представил воров в город.
Начинается следствие. Полицмейстер спрашивает:
- Где деньги?
- Да мы их тебе, батюшка, сами в руки отдали,- отвечают двое воров.
- Мне? - говорит полицмейстер, пораженный удивлением.
- Тебе! - кричат воры,- тебе.
- Вот дерзость-то,- говорит полицмейстер частному приставу, бледнея от негодования.- Да вы, мошенники, пожалуй, уверите, что я вместе с вами грабил. Так вот я вам покажу, каково марать мой мундир; я уланский корнет, и честь свою не дам в обиду!
Он их сечь - признавайся, да и только, куда деньги дели? Те сначала свое. Только как он велел им закатить на две трубки, так главный-то из воров закричал:
- Виноваты, деньги прогуляли.
- Давно бы так,- говорит полицмейстер,- а то несешь вздор такой; меня, брат, не скоро надуешь.
- Ну уж, точно, нам у вашего благородия надобно учиться, а не вам у нас. Где нам! - пробормотал старый плут, с удивлением поглядывая на полицмейстера. [33, с. 257.]
До Петербурга дошли наконец слухи о том, что творится в Пензенской губернии, и туда назначена была ревизия в лице сенатора Сафонова. Сафонов приехал туда вечером нежданно, и когда стемнело, вышел из гостиницы, сел на извозчика и велел себя везти на набережную.
- На какую набережную? - спросил извозчик.
- Как на какую! - отвечал Сафонов.- Разве у вас их много? Ведь одна только и есть!
Стр. 185
- Да никакой нет! - воскликнул извозчик.
Оказалось, что, на бумаге, набережная строилась уже два года и что на нее истрачено было несколько десятков тысяч рублей, а ее и не начинали. [138, с. 41-42.]
Административная машина того времени была так отлично налажена, что управляющему краем было чрезвычайно легко. Петербург поважнее Казани, да и то в старые годы градоправители его не находили никаких затруднений в исполнении своих многосложных обязанностей.
- Это кто ко мне пишет? - спросит, бывало, петербургский губернатор Эссен, когда правитель канцелярии подаст ему бумагу.
- Это вы пишете.
- А, это я пишу. О чем?
Узнав, о чем он пишет, государственный муж подписывает бумагу.
Бывали администраторы более беспокойные, как, например, эриванский губернатор князь Андроников. Этот все сомневался, не обманывает ли его правитель канцелярии, и придумал способ, посредством которого удостоверялся, что его не обманывают.
- Скажи правду, это верно? - спрашивал он правителя канцелярии, подносившего ему бумаги к подписанию.
- Верно, Ваше Превосходительство.
- Взгляни на образ, побожись!
Тот взглянет на образ, побожится; князь Андроников перекрестится и подпишет. [138, с. 33-34.]
В одной уголовной палате замечена была страшная медленность в ходе арестантских дел. Предписание за предписанием следовали одно за другим из министерства в палату о скорейшем решении дел. Спустя несколько времени после чего, председатель палаты приезжает в Петербург и с ликующим лицом является к министру юстиции, докладывая, что все дела в его палате решены.
